Во всем этом не было никакого смысла. Ну, еще один завод. Ну, выборы. Он победит, он совершенно в этом уверен. И что потом?

Тимофей перелистнул страницу с такой силой, что порвалась дорогая финская бумага. Какая-то душная ярость поднималась в нем, и он был даже рад этому. Все-таки лучше, чем замороженное рыбье состояние.

Странно, но в итоге всех событий ничего особенного не произошло.

Информация о его детстве, которой он так боялся, прошла почти незамеченной. То ли ей не придали никакого значения, то ли сработала “дымовая шашка”, заслонившая все остальное. О покушении на него писали столько, сколько ни о каких других событиях, происходивших в его. жизни.

Абдрашидзе обмолвился как-то, что “дымовую шашку” придумала Катерина. Тимофей ничего не хотел слышать о Катерине.

– Приехали, Тимофей Ильич! – негромко проинформировал его Леша.

Тимофей взглянул в окно. Машины стояли возле его дома, и, видимо, уже давно. Когда он в последний раз смотрел в окно, было сухо, а сейчас нудный дождик тонкими струйками бежал по стеклам.

Кольцов тяжело выбрался из джипа и пошел к подъезду. Охранники рыскали вокруг него, как доберманы.

У дверей квартиры он задержался, как всегда, кивком отпуская охрану.

– Поговорить бы, Тимофей Ильич, – вдруг с просительной интонацией произнес Леша и оглянулся на Диму с Андреем.

– Зарплата, что ли, не устраивает? – поднял брови Тимофей. Он не хотел ни с кем и ни о чем говорить.

– Все устраивает, – твердо ответил Леша, выдерживая его взгляд. – Поговорить бы, Тимофей Ильич…

– Ну, заходи, – грубо предложил Тимофей. – Долго говорить-то будем?

– Минуту, – все так же твердо сказал Леша, входя за ним в огромную пустую квартиру. Тимофей, пошарив рукой, зажег свет. Одной кнопкой свет зажигался везде, даже в далекой кухне.

– Ну?

Он не хотел звать его в квартиру, предчувствуя, о чем будет разговор.

– Тимофей Ильич, – сказал Леша. – Не прав наш Дудников. Ошибся. Нужно исправить.

– До завтра, – проговорил Тимофей, отворачиваясь.

– Нет, Тимофей Ильич! – Леша шагнул от двери. – Я не уйду. Я боевой офицер и ничего не боюсь. Я знаю, что он не прав. Мы все знаем. Я дал мужикам слово, что с вами поговорю.

Сжатая до размеров булавочной головки вселенная внутри у Тимофея начала тяжело пульсировать, стремительно набирая темп.

– Ну, говори, – приказал он.

– Катерина ни при чем, Тимофей Ильич. Мы же все время рядом с вами. Мы… знаем. Ее кто-то по-крупному подставил. Кто-то из своих. Димка слышал один телефонный разговор. Нужно все проверить, Тимофей Ильич. Распорядитесь.

Булавочная головка уже не только пульсировала, она раскалилась докрасна. Тимофей не мог ее контролировать.

– Да тебе-то что за дело?! Чего тебе-то не хватает, а? – Он не кричал, он говорил монотонно и отстраненно, и Леша понял, что Батяня ему этого разговора не простит. Лучше бы орал и топал ногами.

– Почему это тебя волнует? Личную жизнь мою устраиваешь, Леха?

Он никогда не называл охранника Лехой.

– У меня для тебя новость – никто не смеет указывать мне, как жить. Понял? Ты понял или нет? А теперь выматывайся отсюда к… – И Тимофей длинно и от души выматерился.