Потом со стороны англичан явились два монаха с предложением сдаться и обещанием простить былые прегрешения мятежников.

Их тоже отправили назад.

— Будем сражаться! — крикнул Аррен.

И отдал команду стоять на месте.

Когда она снова открыла глаза, было утро.

Челюсть болела, голова, казалось, готова была расколоться.

Уставившись на залитую солнцем стену палатки, она поняла, что жива, находится в английском лагере и руки у нее связаны за спиной.

— О, миледи, вы проснулись, — раздался голос Дэрроу, вернув ее к ужасной действительности.

Спаслись ли Ингрид, Кэтрин и Томас? Есть ли хоть малейшая надежда, что Аррен знает, где она?

А правда, где она находится?

Дэрроу в полном боевом облачении встал перед ней, схватил за плечи и притянул к себе.

— Невероятно, миледи, ваше лицо покрыто синяками и распухло, волосы растрепаны, а вы тем не менее прекрасны. Хотя как изменница вы должны знать свою участь, но прежде вам следует посмотреть, как будут подыхать шотландцы. Правда, не исключено, что, пока мой отряд перейдет через мост, их уже перебьют. Увы, всегда чем-то приходится жертвовать! Но я не мог лишить себя удовольствия показать вам, как будут крошить этих дикарей.

Он грубо поставил ее на ноги.

Кайра не знала, что он прочел в ее глазах, только увиденное привело его в дикую ярость.

— Не бойтесь, миледи! Я прикоснулся к вам лишь потому, что не желаю пропустить битву. Я даже позаботился о том, чтобы вы ехали на своей кобыле. Вы должны быть мне признательны.

— Они вас убьют, Кинси.

— Мертвецы, дорогая Кайра, еще никого не убивали. А они умрут. И вы увидите это собственными глазами, прежде чем вас казнят.

— Кто здесь командует?

— Кто? Вы рассчитываете на спасение, обратившись к более знатному лорду? Напрасно. Уоррен болен, а Крессингхэм — надутый дурак, хотя, надо признать, ему нет равных в ненависти к мятежникам. Вряд ли он станет вам помогать. Идемте, миледи, битва началась.

Тем не менее в лагере оставалось немало пеших и конных воинов, рыцарей, оруженосцев, священников.

Не удостоив их внимания, Дэрроу позвал Игана, который вывел лошадь Кайры.

— Скоро наша свадьба, дорогая, — улыбнулся Дэрроу, подсадив ее в седло.

— Нет, Кинси. Я всегда ненавидела вас, а теперь ненавижу еще больше.

— О да! Вы не меняетесь. Все так же высокомерны, горды и, видимо, полагаете, что нужны мне в качестве жены?

— В любом случае вы не можете жениться на мне, если я откажусь играть в ваши игры.

— Всегда есть способы добиться цели, любовь моя.

— А вдруг я умру до свадьбы? Ведь это нарушит ваши планы, не так ли?

— Если вы думаете, что вам представится шанс благородно покончить с собой…

— Зачем? Моя кобыла не боевой конь, и если она понесет, то мне конец, раз у меня связаны руки.

Дэрроу заколебался.

— Не слушай ее, — предупредил Иган. — Она только и думает о бегстве к своему шотландскому любовнику.

— Как, по-твоему, она сбежит?

— И правда как? — спросила Кайра, обращаясь к Игану. — Вы же так уверены, что ваша мощь намного превосходит силы мятежников!

Дэрроу шагнул к ее лошади и вытащил из-за голенища нож.

На мгновение Кайре показалось, что он собирается вонзить его ей в сердце, чтобы тут же на месте покончить со всем, но он перерезал веревки, стягивавшие ее запястья.