Однако через некоторое время события сами пришли ему на помощь. Воинская часть, в которой он служил, попала в окружение. В бою погибли командир и комиссар полка. Солдаты сражались до последнего патрона, но силы были неравны. Через несколько дней в плену оказались и раненые, и здоровые. Солод закопал свой партбилет, сорвал петлицы. Иван Николаевич боялся, что, пока он попадет на допрос и успеет договориться с эсэсовцами, его может пристрелить какой-нибудь полоумный ефрейтор.

На воротах, ведущих в лагерь, стоял высокий жилистый офицер с коротким проволочным хлыстом в руках. Он отсчитывал пленных. Пронзительно свистел железный хлыст над головами тех, кто не мог вытянуться, проходя мимо офицера. Солдаты с рассеченной кожей на черепах падали на руки задних товарищей. «Чего доброго, еще и мне достанется», подумал Солод. Но офицерский хлыст его обошел.

На следующий день в лагерь приехал представитель власовской армии. На лагерном плацу для него было сделанный что-то вроде трибуны.

Голодных, больных, раненых, истощенных трудной дорогой и безжалостным издевательством пленных бойцов выстроили в колонну по четыре. Власовец поднялся на трибуну. Снял фуражку, поклонился.

— Кланяюсь вам, мужественные сыновья великой России!..

У Солода дух захватило. Но это же он, Прокоп Кондратьевич!.. Вот где теперь его бывший начальник и друг!.. Хоть бы скорее кончался этот идиотский митинг. Теперь Солод не пропадет...

А Прокоп Кондратьевич, погладив свою клинообразную бородку, продолжал:

— Сыновья России!.. Вам выпало большое счастье вырваться из большевистского плена. Вы находитесь под опекой самой могущественной державы в мире. Вас больше никто не погонит в бой против своих освободителей. По ту сторону фронта остались ваши братья и сестры. Их согнали с собственной земли. У них забрали самое дорогое, чем всегда жил и гордился русский крестьянин, последнего коня, последний плуг...

— Ишь, как распинается, продажная шкура, — услышал за своей спиной Солод. Он повернулся, чтобы запомнить лицо того, кто это говорил. Это был Козлов, командир взвода третьей роты. Глаза воспаленные, через все лицо — синяя полоса от проволочного хлыста.

— Ваша задача — освободить их от большевистской неволи...

— И подставить шею под твой зад, — снова послышался за спиной Солода хриплый голос Козлова.

— Выдавайте политруков и коммунистов! Это они вас обманывают, заставляют воевать против своих освободителей. Записывайтесь в освободительную русскую армию, которой командует генерал Власов!

В рядах пленных кто-то крикнул:

— Передай ему этот подарок!..

Наполненный жидкой грязью, большой солдатский ботинок полетел на власовского офицера, попал прямо в грудь, заляпал грязью бороду, новый мундир, лицо. Офицера как ветром сдуло с трибуны. И вот в ряды пленных застрочили немецкие автоматы. Один за другим падали передние. Солод тоже упал.

Когда пленных разогнали по вонючим баракам, Солод выполз из-под трупов и, набравшись смелости, пошел к машине Колобродова, что стояла у ворот.

— Цурюк! — Загородил ему дорогу солдат.

— Хайль Гитлер! — Протянул руку Солод.