— Здравствуй, Лиза. Мне сказал наш комсорг, чтобы я к тебе зашел раньше.

— Да. Заходи.

Они уселись за небольшой полированный столик, приставленный к письменному столу с такой же коричневой полировкой. С чего начинать разговор?.. Комсорг завода несколько дней назад был вызван на трехмесячные курсы, и вся ответственность за комсомольскую работу на заводе легла на Лизу. А она сидит сейчас напротив этого черноволосого парня, который по сути совершил преступление, и не знает, что ему сказать.

— Ну, что же, — волнуясь не менее Владимира, начала Лиза. — Будем рассматривать на комитете. Понятно?..

— Как же тут не понимать? — Сказал Владимир, не поднимая глаз.

— Дело серьезное.

— Знаю.

— Как же ты мог?

— Да кто его знает... Я только второй год на заводе. Мне говорили, что иногда снаряд застревает в стволе. Заклинивается. Я не воевал, не видел. Как-то не верилось. А при мне не случалось, потому что теперь не часто такой лом приходит... Ну, вот. Прозевал.

— Эх, ты, Сокол!.. Откуда ты?

— Из деревни. С Винницкой области.

— Что же нам делать с тобой?

— Не знаю, — сокрушенно ответил Владимир. — Судить, видимо, будут. По головке за такое никто не погладит.

— Судить, — грустно повторила Лиза, то ли подтверждая его слова, то ли только раздумывая над их беспощадным содержанием. — Как ты думаешь, если бы ты не признался, можно было бы установить, чья это вина?

— Конечно. Нас же только трое в одной смене. Ну, была бы не моя, так наша. Всем бы пришлось отвечать. А зачем всем, когда один виноват?.. Мне же от этого не легче, что со мной еще двое будут. Только и того, что совесть замучает.

Лиза внимательно посмотрела на Сокола. Нет, он даже не думал о том, что после своего нечаянного преступления повел себя благородно, без колебаний признав свою вину. Это хорошо. Значит, это у него в крови. Но вина все же была достаточно серьезная.

— Работал ты неплохо, — продолжала Лиза. — И грамоту получил. Тебе нравится работа на шихтовом?

— Работа ничего, — все так же не поднимая головы, ответил Сокол.

— Образование какое?

— Десятилетка.

...Заседание заводского комитета комсомола началось ровно в семь. В комитете установилась традиция — персональные дела рассматривать в конце заседания. Делалось это не только по каким-то процедурным соображениям. Главное в этом было то, что провинившийся комсомолец, ожидая рассмотрения своего дела где-то за дверью, должен значительно острее, чем в другом месте, пережить свою вину перед коллективом. Более важных вопросов, чем персональное дело Сокола, сегодня на заседании комитета не стояло, потому-то всем не терпелось покончить с второстепенными вопросами и перейти к основному. Но Лиза не хотела нарушать установленную традицию. Она даже не знала, правильно ли делал комсорг, заведя такой порядок. Ей казалось, что правильно. Хотя Сокол понимал и признавал свою вину, но ему не помешает лишний раз почувствовать ответственность перед заводом, перед комсомольской организацией, перед государством. Пусть ждет, пусть волнуется. Чем бы ни закончилось для него это заседание, — его волнение, его внутренняя борьба пойдут на пользу.