Израильтяне снова посовещались, затем стриженый перекинул автомат на плечо, встал на колени спиной к выступу и начал карабкаться вниз по одному из стержней подъемника. Через полминуты послышался шум заработавшего механизма, а вскоре показался и сам боевик – он медленно поднимался к краю уступа. Поравнявшись с товарищами, он отключил двигатель, и, по кивку Хар-Зиона, четверо мужчин шагнули на платформу. Их командир кивнул еще раз, и платформа, содрогаясь и скрипя давно не смазанными шарнирами, начала опускаться, пока не остановилась у основания пещеры.

Халифа остался наверху вместе со сторожившим его мужчиной, железной хваткой сжимавшим руку инспектора и приставившим ему автомат к уху. Внизу Бен-Рой ворочал прижатой к земле головой, пытаясь разглядеть, что происходит. Лайла вышла прямо на середину пещеры и приподняла «шмайссер», как бы преграждая путь сошедшим с платформы людям. Халифа старался привлечь ее внимание, чтобы предостеречь от глупостей, но она ни на мгновение не спускала взгляда с Хар-Зиона. Какое-то время их глаза – серые и тяжелые, как гранит, у него, изумрудно-зеленые и дерзкие у нее – были словно прикованы друг к другу; затем с коротким кивком Лайла отдала автомат подчиненному Хар-Зиона и, смахнув кровь с разбитого носа, отошла в сторону.

– Однако вы не особенно торопились.

Для Халифы ее слова прозвучали слишком неожиданно – он не сразу сообразил, что они значат. А когда понял, открыл от потрясения рот. Бен-Рой также не смог сразу оценить роковой смысл этой короткой фразы. Он упорно выкручивал шею, наблюдая за разыгрывавшейся на его глазах сценой, корчил причудливые гримасы, пока, наконец, на лице его не застыло ужасное сомнение в реальности происходящего.

– О Господи, – пролепетал Арие, прикрыв глаза и прижавшись лбом к холодным камням. – О Господи, только не это.

Пролежав так несколько секунд, он медленно встал на колени, затем на ноги и остался на месте, пошатываясь, словно в дурмане. Лайла отошла назад и стояла теперь рядом с израильтянами. Оглянувшись на Халифу, она слегка покраснела: то ли от стыда, то ли по какой-то иной причине. Бен-Рой уже не смотрел на нее, все его внимание теперь было обращено на Хар-Зиона.

– Палестинцы разучились действовать так же слаженно, как прежде, – глухим голосом сказал Арие. – Ни одна их подпольная ячейка не смогла бы одна создать ничего подобного такому безукоризненному механизму, как «Братство».

Все происходило настолько стремительно и неестественно, что Халифа еще не мог найти подходящее объяснение этой безумной сцене.

– Не понимаю, – пробормотал он, глядя то на Бен-Роя, то на Лайлу, то на Хар-Зиона. С лица израильского полицейского сошла краска, оно стало прозрачно-белым, как мореный алебастр.

– Все как я говорил, Халифа. Она работает на аль-Мулатхама. Вербует для него смертников, пишет лживые статейки. Все так и есть, как видишь. Только одно я упустил. – Он сжал кулаки, не спуская глаз с Хар-Зиона. – Похоже, аль-Мулатхам убивает своих собственных соплеменников.

Халифе вновь потребовалось немало усилий, чтобы уследить за сказанным.