«И там я обязательно столкнусь с маршалом тамплиеров!» – опешив, подумал Мартин.

Он немного помолчал, чтобы Гвидо подумал, что его аскалонец просто онемел от перспективы предстать перед самим главой похода, но потом осторожно заметил: Ричард Львиное Сердце скорее прислушается к этим доводам, если ему сообщит их сам Гвидо Иерусалимский, а не кто-то из свиты.

Лузиньян не стал спорить. А поздно вечером, вернувшись с совета, поведал, что после его высказывания насчет убийства лошадей король Ричард похвалил его за смекалку. Отныне животных будут пасти только под присмотром стрелков, да и в колонне их будут оберегать, прикрывая щитами. Плантагенет даже заявил, что нет худа без добра: учитывая нехватку свежего мяса, крестоносцы наконец получили большое количество конины. Правда, по такой жаркой погоде мясо быстро портится. Но оказалось, что конину успели съесть еще до того, как появился душок, а сами крестоносцы были довольны обильной кормежкой. Но, опять-таки, среди пыли и жары это привело к тому, что у многих случилось расстройство. То и дело какой-нибудь воин или рыцарь выбегал из строя, на ходу распуская завязки штанов, но едва они удалялись от стальной колонны войска, как их начинали разить стрелами. Ричард отправлял своих быстрых рыцарей, чтобы те загнали обмаравшихся крестоносцев обратно в строй. А иногда доходило до смешного: приходилось охранять тех, кто справлял нужду в какой-нибудь ложбинке или среди песчаных дюн.

Однако смешного для крестоносцев в этом было немного. Смерть настигала их везде, обстрелы держали войско в постоянном напряжении, особенно учитывая, что никто не ведал, где и когда вновь появятся конные сирийские лучники. Мусульмане с возвышенности наблюдали за продвижением колонны христианского войска вдоль береговой линии, их атаки следовали одна за другой, а с наступлением темноты даже участились. Многие крестоносцы были убиты, несмотря на ответные выстрелы лучников, раненых едва успевали отправлять в лодках на корабли. Однако те из воинов-христиан, какие были ранены легко, предпочитали оставаться в строю, как бы туго им ни приходилось. И по-прежнему двигались единой сплоченной массой, не поддаваясь на уловки людей султана разбить их колонну или быть увлеченными в атаку. Приказ Ричарда о единстве войска оставался незыблемым, и каждое из трех подразделений войска – авангард, центр и арьергард – по-прежнему представляли собой единое целое, но при этом могли самостоятельно действовать, подчиняясь своему командиру, если того требовали обстоятельства.

– Ну что, ты еще не пожалел, что отправился с крестоносцами на отвоевание пустой гробницы в Иерусалиме? – как-то спросил Мартина подъехавший к нему на марше Эйрик.

Мартин смолчал и оглянулся. Колонна крестоносцев медленно брела в полном облачении вдоль береговой линии. Солнце палило нещадно, доспехи раскалялись на воинах, а под ними еще были стегачи, подбитые льняной прядью, – иначе они не смогли бы противостоять стрелам сарацин, которые то и дело сыпались на колонну крестоносцев. Да, доспехи спасали им жизнь, но и делали ее в этом удушающем климате нестерпимой. Даже бриз с моря не приносил облегчения закованным в сталь людям. Обвисшие знамена, унылые лица, неспешный шаг пехотинцев, к которому приноравливались конники на понурых в этой духоте потных лошадях. Тяжелый путь. И все же никто не жалел, что участвует в этом марше. Крестоносцы даже порой начинали петь, убыстряя шаг.