То, что он тоже задремал, Мартин понял, когда вокруг поднялась суматоха. Резко вскочив, он увидел всклокоченного со сна Эйрика, подбежавшего к нему.
– Нападение в конце колонны!
Там действительно что-то происходило, клубилась пыль, слышались выкрики и звуки труб, раздавался пронзительный сарацинский визг, громкое ржание лошадей. Расстояние не позволяло рассмотреть, в чем дело, но приказа поспешить в конец колонны на помощь не поступило, хотя Мартин и Эйрик из-за щитов видели, как мимо войска стремительно пронесся со своей группой рыцарей король Ричард.
Позже им все поведали. Оказалось, что большой отряд сарацин напал на рыцарей Госпиталя в арьергарде. Причем мусульмане не столько стремились схватиться с самими госпитальерами, сколько разили стрелами пасшихся в стороне от воинского стана коней. Госпитальеры остались в строю, закрывшись щитами и отстреливаясь, однако бургундец Медведь не мог видеть, как гибнут прекрасные, ни в чем не повинные животные, и велел своим воинам наскочить на сарацин. И тут же возникшие будто ниоткуда мамелюки Саладина напали на них. В результате они едва не пробили строй колонны, но вовремя подоспевший Ричард сумел отбить атаку и удержать бургундцев, рвущихся преследовать сарацин. А еще донесли, что в схватке королю очень помог некий рыцарь, который, когда Ричард приказал тому открыть лицо, оказался врагом английского короля Робером де Бретейлем.
– И как Его Величество отнесся к тому, что встретил своего врага-француза? – спросил Гвидо.
Оказалось, что восхищенный мужеством де Бретейля, который отчаянно сражался с набежчиками, Ричард просто обнял его и попросил забыть старые обиды. Даже взял его в свой летучий отряд рыцарей, ибо столь искусные воины нужны английскому Льву.
Когда солнце стало садиться и жара немного спала, колонна христианского войска продолжила свой путь вдоль моря. По рядам передавали горькую весть о том, что сарацины убили более сотни прекрасных лошадей. Король Гвидо, знавший обычаи сарацин, был озадачен; он не понимал, отчего мусульмане, сами любители этих благородных животных, вдруг стали убивать их, причем в таком количестве.
– Если Ваше Величество позволит, у меня есть кое-какие соображения на сей счет, – сказал Мартин, закупоривая небольшую флягу с водой, из которой только что отпил, – несмотря на вечернюю пору, жара не переставала донимать, в горле першило от песка, говорить было трудно. – Сарацины понимают, что без своих скакунов рыцари не представляют в бою такую опасность, как тяжеловооруженный конник. Когда наши доблестные воины выстраиваются в полный боевой порядок и колено к колену несутся лавиной, никто и ничто не в силах противостоять их атаке. Без своих же скакунов рыцари превращаются в обычных пехотинцев. К тому же в пустыне и на жаре непросто сражаться в пешем строю в рыцарских доспехах и с тяжелым боевым вооружением. Так что, приказав убивать наших коней, Саладин тем самым подготавливает себе победу.
– Какое простое и верное объяснение! – отметил Гвидо. Он ласково потрепал своего рыжего скакуна по вспотевшей гриве. – Я бы был огорчен, лишившись моего красавца. Но, знаете ли, мессир Фиц-Годфри, вам бы следовало сообщить о своих рассуждениях королю. Решено! Я возьму вас нынче с собой на совет в палатку Ричарда Английского!