Ретя дождался, когда Тамара скроется в подъезде, и заглянул под стол. Пакет с бутылками дожидался его, и он второй раз с благодарностью подумал о Тамаре, — хоть и скандальная баба, но есть в ней и что-то хорошее. Не стала размениваться на такую мелочь, не позарилась на его добро. У нее и так зарплата регулярная. Бутылки она только свои сдает, когда вместе с Колькой пиво покупают. А ведь могла сегодня воспользоваться его отсутствием. Наверное, просто неохота было тащиться в прием стеклотары. А ему перепал неплохой заработок. Надо забежать в соседний двор, там собирается частенько компания, тоже пьют ночами. Он туда на охоту заходит, иногда бутылки остаются и на его долю. Ретя подхватился, сунул в карман большой целлофановый пакет и поспешил к заветному местечку. Нашел только одну бутылку и сунулся в щель между двумя гаражами. Иногда веселые выпивохи закидывали бутылки туда. Тогда плохо, достать их бывает трудно. Нужна длинная палка, что-то вроде крюка. Но вместо бутылок он сначала углядел две женские туфельки, а в них ноги, а потом и синее измятое платье, которое едва прикрывало эти безжизненные ноги. Елки-палки! Женщина! Почему-то он сразу понял, что она мертвая, и от испуга поперхнулся собственной слюной. А когда откашлялся, кинулся в свой двор и ломанул на второй этаж к родной жене. Он тарабанил так, будто за ним гнались.

— Чего тебе? — изумилась Тамара его перепуганному насмерть виду, а еще больше его появлению.

— Звони скорее в милицию. Я нашел женщину. Мертвую! Между гаражами в Зинкином дворе… — скороговоркой произнес он и опять закашлялся.

— Иди к себе и жди… — У Тамары задрожали руки. Хотя она была бой-бабой, как ее называли соседи, но ее пугало все, что было связано со смертью. Иногда на улице, услышав приближающиеся звуки траурного марша, она сворачивала в первый попавшийся переулок. А тут мертвая между гаражами совсем рядом, в соседнем дворе… А вдруг знакомая? И ее нужно будет опознать? Страх и любопытство боролись в Тамаре, и чувство любопытства победило.

Тамара бросилась к телефону, вызвала милицию, а потом выскочила на улицу и забежала за Ретей.

— Пойдем покажешь, а то я одна боюсь.

— Я тоже боюсь… — признался побледневший Ретя и не сдвинулся с места.

Тамара увидела на улице соседа Алексеича, который внаглую снимал с Ретиной веревки рыбину, но по этому поводу выступать не стала. У рыбы есть свой хозяин. А Алексеич ей нужен как провожатый.

— Алексеич, мой-то женщину мертвую нашел в Зинкином дворе. Пойдем посмотрим? Вдруг соседка из наших?

— Пойдем, — охотно согласился Алексееич. — Я только Володьку и Мишаню позову.

Володька и Мишаня прихватили своих жен, все по случаю выходного дня торчали по домам. Ретя сидел с таким испуганным видом, что к нему с расспросами не обращались. Все гурьбой отправились в Зинкин двор, а минут через десять приехали менты.

Васнецов пригласил Турецкого сесть и теперь рассматривал его, поблескивая стеклами очков. Если Плетнев производил впечатление нервного человека, который иногда с трудом заставлял себя не выдавать эмоции, то Турецкий с безмятежным лицом рассматривал следователя, словно его нисколько не интересовала собственная дальнейшая судьба.