Насчет гласа народного — судить трудно. А вот что финансовая система Франции не выиграла от изгнания евреев — это факт. То есть делать то же самое, что и евреи, ломбардцы оказались вполне в состоянии. Но делали это, во-первых, все-таки хуже, а во-вторых, были куда менее управляемы и покорны. Евреям-то деваться было некуда, их можно было давить сколько угодно.

Невольно вспоминается словечко «тайяж», бывшее юридическим термином в европейском Средневековье. Завоеватель получал право тайяжа над завоеванным: например норманны, захватившие Англию в 1066 году, получили право тайяжа над англами и саксами. «Слово не переводится на русский язык. Корень его образует множество слов, обозначающих понятие: строгать, пускать сок, надрезать, гранить, тесать камень… Понятно — тайяж человека возможен, когда он, человек, низведен до положения вещи»^>{141}. По отношению к евреям никто не объявлял право тайяжа де-юре, то есть по закону; однако де-факто осуществлять это старое феодальное право было к ним гораздо проще, чем в отношении христиан.

В результате добрый король милостиво позволил евреям вернуться в его королевство… Только вот вернуть украденное у них имущество он «позабыл».

В XIV веке во Франции не раз повторялось то же самое, что в масштабе страны — но теперь в масштабе, так сказать, муниципальном: евреев не раз возвращали в города, из которых их до того уже выгнали — ведь после их ухода ставки процентов увеличились!

Но маховик крутился уже в предсказуемом направлении. В богатые страны Западной Европы въезжало все больше ломбардских купцов и ростовщиков, горожане-христиане только росли в числе и крепли; вопрос был только в сроках.

В июле 1290 года английский король Эдуард I дал евреям срок до 1 ноября, чтобы уехать. Уехали, часто еще до ноября, 16 или 16,5 тысячи евреев, большинство из них во Францию.

В 1394 году произошло окончательное изгнание евреев из Франции: уехало примерно 100 тысяч человек, в основном в Италию.

Если усилилась конкуренция, должны быть и погромы. Должна быть и антииудейская пропаганда.

Первый Крестовый поход провозгласил римский папа Урбан II 27 ноября 1095 года. В этот день он выступил на поле около города Клермона с призывом помочь христианским братьям на Востоке освободить Гроб Господень от ига мусульман. Папа обращался к профессиональным военным — рыцарям, которых должен был вести в бой Раймонд Тулузский.

Однако на папский призыв неожиданно откликнулись не только дворяне, но целые толпы простонародья. До 100 тысяч человек устремилось через всю Европу на Передний Восток, со своими вождями из низового клира или отшельников типа Петра Пустынника. Папа мгновенно потерял контроль над этим стихийным движением, которое в чем-то чрезвычайно напоминало сикариев или зелотов. Так же, как его вожди очень напоминали Йоханана из Гуш-Халавы, Бар-Кохбу, Шимон бар Гиора… Тех сикариев, что выводили в пустыню целые толпы.

Эти погромщики, проникнутые психопатией авраамической религии, разделили судьбу иудейских фанатиков: уже в 1096 году турки в Анатолии вырезали эту стихийно собравшуюся толпу.