— Ну, не знаю…

Качая головой, она направилась в кухню, а Джон пошел вниз длинным, вымощенным каменными плитами коридором, который вел на конюшенный двор. Сегодня здесь было холодно, как в темнице, и лишь еле-еле горели голые лампы, раскачивавшиеся от ветра. Ему казалось, что его окружают какие-то смутные неясные тени.

Он толкнул заднюю дверь. Ветер подхватил ее и едва не вырвал у него из рук. И на секунду, которая показалась ему вечностью, он застыл на пороге.

Ибо впереди, через мощеный двор, в доме Родди все окна верхнего этажа были охвачены танцующими языками пламени и залиты оранжевым светом. Огонь и дым вырывались из-под крыши, и за завыванием штормового ветра он слышал яростные звуки бушующего пламени, гудящего, как в топке, треск горящего дерева, похожий на ружейные выстрелы. У него на глазах стекло одного из окон взорвалось и разлетелось на мелкие осколки, а рама развалилась от нестерпимого жара. В мгновение ока языки пламени вырвались из образовавшейся пустоты, и Джон почувствовал на лице их опаляющий жар.

Томас.

Он кинулся через двор и открыл дверь прежде, чем успел взвесить последствия. Лестница была в огне, ветер раздувал пламя, и все здание превратилось в пылающий факел, от которого он отпрянул. Из-за удушливого дыма было нечем дышать. Он отвернулся и, прикрывая лицо поднятой рукой, побежал вдоль узкого коридора, открыл дверь первой спальни.

— Томас! — Он не имел представления, где спит Томас. — Томас!

Эта спальня была пуста. Распахнул вторую дверь.

— Томас!

Сейчас он находился точно под гостиной Родди. Из-за дыма он ничего не видел. Дым ел глаза, из них текли слезы. Он закашлялся.

— Томас!

Его голос превратился в хриплое карканье. Пробираясь сквозь дым, он нащупал дверь еще одной спальни. Здесь, слава Богу, воздух был немного чище.

— Томас!

Ему ответил громкий плач. Не было ни минуты, чтобы вздохнуть с облегчением или вознести слова благодарности за то, что ребенок еще не задохнулся. Было очевидно, что обуглившийся потолок спальни вот-вот обрушится. Едва Джон сгреб Томаса и поднял его с кровати, как с потолка упал огромный кусок штукатурки и обуглившиеся рейки посыпались сверху с грохотом, похожим на грохот камнепада. Он взглянул наверх и увидел похожую на кратер дыру с неровными краями, и в ней — адское пламя. Томас испустил пронзительный вопль, а Джон прижал лицо малыша к плечу и, спотыкаясь, выбрался из комнаты.

Едва он ступил на порог, как остатки потолка рухнули вниз, и пол, ковер, кровать Томаса и все вокруг погибло под лавиной горящих обломков.

Рокот самолета из Лондона, опоздавшего из-за встречного ветра на пятнадцать минут, было слышно задолго до того, как он появился в поле зрения. Вечер выдался темный, со штормовым ветром и низкой облачностью. Он неожиданно вынырнул из плотного мрака в конце взлетной полосы и приземлился на черный, покрытый лужами асфальт. Вскоре после этого началась обычная суета. Грузовики и цистерны со всех сторон стали подъезжать к самолету. Двое мужчин в черных непромокаемых комбинезонах подкатили трап. Открылись двери, и на верхней ступеньке трапа появилась стюардесса. Пассажиры медленно начали сходить по трапу и зашагали через бетонированную площадку, продуваемую всеми ветрами, к зданию аэропорта. Они с трудом удерживали в руках чемоданы, корзинки и растрепанные свертки. Ветер старался сорвать с них одежду, а они пытались увернуться и спрятать голову от дождя. С одной женщины ветром сорвало шляпу.