Кроме того, бедняге не давали прохода две девицы – Флоренс и Сесиль. Они принялись его осаждать сразу, с момента его появления, и делали это так настойчиво, что парень начал ощущать себя загнанной дичью. Он, конечно, старался этого не показывать. И даже стал понемногу привыкать… Вообще я видела его честные усилия поскорее адаптироваться в нашем обществе, и порой это доходило до смешного. Взять, к примеру, наши традиционные забавы – то есть купание голышом в речке. Первые несколько дней, чтобы подбодрить Виктора и вызвать в нем интерес определенного рода, девки-проказницы (эти самые потенциальные невесты), показывали юноше этакий своеобразный стриптиз – раздеваясь на берегу, они томно выгибались, наклонялись, трясли своими волосами. Сесиль, которая превратилась в весьма сексуальную пышечку, даже исполняла нечто вроде танца живота. Парень, глядя на это, краснел, бледнел, пыхтел и смущался, но все равно было видно, что он ценит старания подруг. Очень скоро он смущаться перестал. А однажды я имела счастье наблюдать такую картину – эти трое, в чем мать родила, танцевали на берегу все вместе… Виктор, ни капли не смущаясь, пытался повторить движения Сесиль – он крутил бедрами и переминался на мягком песке, при этом руки его плавно порхали в воздухе. Флоренс напевала какой-то восточный мотив очень недурным голоском. Все трое весело смеялись – похоже, это занятие приносило им истинное удовольствие. При этом они оживленно разговаривали меж собой – и Виктор много шутил, блистая тонким аристократическим остроумием. Я просто засмотрелась на эту идиллию. Попался, голубчик! Как теперь тебе не жениться на этих двух прекрасных гуриях?

Узнавая Виктора все больше, я открывала в нем много интересных черт, характерных для людей его круга того времени. Например, я сделала вывод, что он считает неприличным бурно выражать удивление или показывать замешательство. Однажды, в один из первых дней, я застукала его за странным занятием – он стоял в комнате и щелкал выключателем. Щелк! – комната погрузилась в темноту, Виктор сосредоточенно сопит, очевидно, предаваясь напряженному размышлению. Щелк! – свет снова загорается, и парень, прищурившись, смотрит то на лампочку, то на выключатель, то зачем-то на свои пальцы. Щелк! – и свет опять гаснет. И так раз семь.

Когда я подошла и спросила, что он делает, он смутился и пробормотал, что пытается разобраться, как это работает. По его глазам было видно, что он просто потрясен таким удивительным чудом, но говорил он нейтральным тоном, полным достоинства и выдержки.

– Это называется электричество, – сказала я, – люди приручили молнию и заставили силы природы работать на себя.

– Как это? – спросил Виктор, недоверчиво моргая; видно, он решил, что я его дурачу.

– Ох, Виктор, это целая наука… – я покачала головой. – Сложная наука. Видишь ли, со времен Великой Французской революции человечество не стояло на месте и сделало целую массу научных открытий и изобретений. Ты даже не представляешь, как живут люди в двадцать первом веке…

И я рассказала ему о так называемых «благах цивилизации» – о видах транспорта, бытовой технике, телевидении и сотовой связи. Правда, я затруднилась донести до него, что такое компьютер и «интернет», но и без того было достаточно, чтобы до крайности его впечатлить. Он слушал меня с открытым ртом – так, как маленькие дети слушают захватывающую сказку.