Майор Новожилов согласился с подполковником и тут же решил, что с ним поедут лейтенант Геркулесов, лейтенант Борисенко и старый друг Новожилова капитан Большаков, который бывал в этих районах еще до войны.

Когда план действия был разработан, подполковник Решетняк утомленными от бессонницы глазами обвел всех присутствующих:

— Что ж, если задача ясна, действуйте!

Совещание закончилось. Подполковник, задерживая в своей широкой ладони руку Новожилова, предупредил:

— Будь осторожен, Михаил Сергеевич, если что — сразу давай знать. — И, распрощавшись, добавил: — Двадцать третьего жду! Новожилов пришел домой, когда забрезжил рассвет. Наскоро поев, заглянул в детскую. Раскинув ручонки, спокойно спала златокудрая дочурка Анжелика. Осторожно подошел, поправил одеяло, склонился над спящей и чуть слышно прикоснулся губами к выпуклому лобику ребенка. Потом на цыпочках вышел и бесшумно прикрыл за собой дверь. В прихожей Новожилов накинул шинель, взял автомат и уже около дверей, целуя жену, ободряюще промолвил:

— Голову не вешай, Ангеля, дней через пять вернусь!

Провожая взглядом бодро зашагавшего мужа, Ангелина Антоновна с сожалением подумала: «Вот и сегодня даже сапоги не снимал. И так всегда, только пять минут дома…» Закрыла дверь, вошла в комнату и прилегла на диван, но уснуть так и не смогла — сердце вдруг заныло в тревоге…

Майор Новожилов быстро пересек одну улицу, другую и вышел на Кобылянскую. Нигде — ни души. Город еще спал…

Ночная тьма уступала рассвету. Откуда-то потянуло плесенью и запахом прелого мха. Туман редел и, клочьями отрываясь от земли, тянулся вверх. Сквозь белесо-мутные ветви стали различаться призрачные тени огромных деревьев, через минуту-другую выступили из хмари мокрые серые стволы громадных смерек[18] и берез.

На опушке из-под корневища огромной вывороченной бурей березы показалась военная фуражка с тризубом[19], затем — узкоглазое, обросшее рыжей щетиной лицо. Наконец появились костлявые плечи, и на поверхность выполз худой, невзрачный человек. Отряхнулся и вдруг протяжно завыл шакалом. Постоял, прислушался… В ответ, как эхо, отозвался один, потом другой, третий «шакал», и лес ожил.

Со всех сторон с автоматами на шее, с гранатами у пояса на поляну выходили бандиты. В зеленом немецком френче с ремнями артиллерийского снаряжения, перекрещивающимися на груди, в такого же цвета брюках, заправленных в хромовые сапоги, к ним подошел узкоглазый. На шее у него висел немецкий автомат, в правой руке он держал кизиловый гуцульский топорик, в левой — библию. Это был главарь банды Старый.

Метнув из-под сдвинутых бровей недобрый, мутный взгляд, Старый прогнусавил:

— Слава героям!

— Героям слава! — вразнобой отозвались бандиты.

— К молитве приготовьсь!

Старый снял фуражку, и все обнажили головы, нестройно повторяя за главарем слова молитвы.

— Так помоги нам, боже, в борьбе с большевиками! Аминь! — уже дружней закончили бандеровцы.

— А теперь за работу, — распорядился Старый. — В колыбах[20] зиму не пересидите, надо поторапливаться бункера[21] строить.

Бандиты разобрали пилы, топоры, лопаты и разбрелись. На поляне начали рыть котлован. Рядом пилили деревья.