Огни бивачных костров они увидели на равнине еще за две мили и приближались к ним осторожно. Аболи расположил лучников-лози на отведенных для них позициях и повторил приказы, чтобы не было никакого непонимания. Остальные тоже заняли свои позиции, и началось долгое ожидание. Том хотел напасть в самое темное время, между полуночью и рассветом, когда арабы будут спать глубоким сном.

Бивачные костры медленно догорали, превращаясь в красные угли. По небу, опустив хвост, полз великий звездный Скорпион, потом он ушел за горизонт. Затихли голоса и пение рабов, и глубокая тишина объяла лагерь.

— Пора, — сказал наконец Том и встал. Они подошли к лагерю еще ближе и в последний раз осмотрели его, чтобы убедиться: никто не встревожился.

Оставался единственный горящий костер — в роще акаций сбоку, где держали лошадей.

Пламя очерчивало трех сидящих арабов, они пили кофе и негромко разговаривали, глядя на огонь. «Он ослепит их», — мрачно подумал Том и прошептал Аболи:

— Бери ближайшего к тебе.

Они двинулись дальше и оказались на краю освещенного пространства. Оба прикрывали оружие одеждой, чтобы в нем не отразился огонь.

— Пора!

Том извлек шпагу из ножен и неслышно подбежал к сидящему арабу сзади. Он убил его бесшумно, одним ударом в шею. За костром Аболи убил второго. Мертвец упал лицом в огонь, и его тюрбан и длинные густые волосы вспыхнули, словно факел.

Третий араб со сдавленным возгласом удивления начал подниматься, но Том ударил его в горло. Вороненая шпага пронзила его легко, и следующий возглас сменился бульканьем крови.

Том и Аболи склонились к телам своих жертв, прислушиваясь, не поднялась ли тревога, но лошадей разместили в стороне от основного лагеря, а умирающий араб произвел не больше шума, чем человек во сне. Тогда Том и Аболи прошли к лошадям. Темная тень вышла им навстречу из-под деревьев.

Том издал негромкий, в две ноты, свист — крик ночного козодоя.

Послышался ответный сигнал, и вперед выступил Люк Джервис.

— Все в порядке, — прошептал он, давая понять Тому, что об остальных арабах, ночевавших с лошадьми, «позаботились».

Том побежал к лошадям. Он выбрал жеребца, на котором днем ездил предводитель арабов — поскольку заранее приметил его место в ряду коней. Сейчас он отвязал повод и негромко заговорил с жеребцом, гладя его по голове, успокаивая рукой и голосом. Потом взлетел на его голую спину.

Аболи выбрал другую лошадь, и когда он тоже сел верхом, Том негромко свистнул Люку.

Люк побежал обратно, туда, где его люди окружили одну из бом со спящими арабами. Почти немедленно по всем границам лагеря раздались громкие выстрелы, языки мушкетного пламени на короткие мгновения освещали ночь: это моряки стреляли по арабам с близкого расстояния. В просыпающемся лагере возник негромкий гул, который быстро перешел в рев и крик.

Не вполне проснувшиеся, арабы выбирались из-под навесов, хватались за оружие и наталкивались на непрерывные залпы огня из мушкетов и стрелы воинов-лози.

Рабам некуда было деться, потому что их приковали к металлическим кольям, которые работорговцы вогнали в землю, и теперь невольники лежали на земле и в страхе вопили, увеличивая смятение.