Хэл снова сосредоточил внимание на «Серафиме». Благодаря практике экипаж теперь справлялся гораздо лучше, люди казались довольными и веселыми, как и положено. Чтобы заполучить лучших, Хэл предложил очень хорошую плату: жалованье морякам он повысил из собственного кармана.
В эту минуту по трапу сбежали трое мальчиков, которых мастер Уэлш наконец-то отпустил с уроков. Шумные, взбудораженные, после первых волнительных дней они словно начисто забыли о морской болезни. Аболи раздобыл для них в Лондоне, где в доках обосновалось множество торговцев, подходящую для моря одежду. Братья переносили плавание лучше, чем Хэл, когда он сам впервые вышел с отцом в море. Старик считал, что ребенка нельзя баловать, и Хэл до сих пор помнил штаны из парусины и грубый бушлат, ставший еще более жестким от кристаллов соли; помнил, как одежда терла под мышками и между ног. Он печально улыбнулся, вспомнив, как спал рядом с Аболи на влажном соломенном тюфяке на открытой палубе вместе с другими матросами, как ел, скорчившись за пушкой, пользуясь пальцами и кортиком, чтобы черпать похлебку и ломать жесткие сухари, как ходил по нужде в кожаное ведро на носу корабля и не мылся с самого начала плавания. «Особого вреда мне это не принесло, — думал Хэл, — но, с другой стороны, не принесло и пользы. Чтобы стать хорошим моряком, совсем не обязательно расти как в хлеву».
Конечно, обстоятельства его первых плаваний с отцом были совсем иными. Старая «Леди Эдвина» была вдвое меньше «Серафима», и даже отцовская каюта показалась бы собачьей конурой по сравнению с просторным помещением, которое теперь в распоряжении Хэла.
Хэл приказал плотникам отгородить небольшую часть его каюты, чуть больше шкафа, и соорудить там три узкие койки для мальчиков.
Мастера Уэлша он включил в экипаж в качестве секретаря капитана, хотя учитель возражал, что я-де не моряк. Он продолжит обучать мальчиков, используя в качестве классной комнаты собственную маленькую каюту.
Хэл с одобрением заметил, как Дэниел перехватил резвящихся мальчиков, едва те появились на палубе, и строго приказал заняться делами, которые тут же придумал для них. Он разделил близнецов, поместив Тома в вахту правого борта, а Гая — левого: они дурно влияли друг на друга. Присутствие Гая заставляло Тома рисоваться, и своими проказами он отвлекал Гая. Дориана отправили на камбуз помогать коку готовить завтрак.
Хэл тревожился, как бы Дэниел не послал близнецов одних наверх управляться с парусами, но беспокоился он зря: для этого придет время позже, когда они станут увереннее чувствовать себя на раскачивающейся палубе. А пока Дэниел держал их на открытой палубе, где они помогали управляться со снастями.
Хэл знал, что может оставить сыновей под бдительным присмотром рослого моряка и заняться собственными делами. Он взад и вперед расхаживал по юту, чувствуя, как гудит корпус и как корабль отзывается на каждую перемену в положении парусов.
Слишком оседает в носу, подумал он, когда волна перекатилась через борт и стала выливаться назад через шпигаты. В последние дни он размышлял, как переложить груз в трюме, особенно тяжелые бочки с водой, чтобы получить нужное размещение. «Можно выиграть в скорости по меньшей мере два узла», — думал он.