— Но ведь и голова в преклонном возрасте соображает хуже, — возражали студенты. — Церебральный атеросклероз и все такое.
— Ах, оставьте! — пренебрежительно махал рукой профессор. — Когда руки дрожат, это всем сразу бросается в глаза, а что там с головой происходит, никому не видно.
Эринии сильнее Гиппократа
В одной московской поликлинике (центральной, между прочим, где в очередях каждый третий был народный артист или заслуженный деятель иных искусств) работал врачом ультразвуковой диагностики доктор Овечкин.
Доктор Овечкин был типичным «литературным» врачом — добродушным, приятным в общении, склонным к полноте и отчасти слабохарактерным. Или он просто слишком вежливым был (и остается), настолько, что стеснялся на своем настаивать, считал, что лучше уступить.
Ездили на нем все кому не лень. «Ой, Сан Саныч, миленький, а нельзя ли срочно бабушку «глянуть»…» Он и глядел, добрая душа, целыми днями в поликлинике просиживал вместо положенных шести часов. «Я вам этого времени оплатить не в состоянии! — кричала на совещаниях главврач. — Нельзя столько перерабатывать!» «Да я не ради оплаты, — отвечал Овечкин. — Люди просят, коллеги. Как я могу им отказать?»
У доктора Овечкина была жена Маша, которую он очень любил. Чтобы понять глубину этой любви, достаточно было послушать, как он с ней разговаривал по телефону. Дело было в середине девяностых, когда скромный врач ультразвуковой диагностики не мог обладать мобильным телефоном. Поэтому Овечкин звонил жене из регистратуры. Раз по десять в день. «Машенька, милая, я так по тебе соскучился…» И так далее, в романтическом духе. Медики в большинстве своем люди циничные, склонные к издевкам и глумлению, но над Овечкиным никто не глумился. Язык не поворачивался глумиться. Такая это была любовь.
Ключевое слово «была». Увы, все проходит…
В один ужасный день Маша объявила Овечкину, что она давно любит другого мужчину («Настоящего, а не такого пентюха, как ты») и намерена строить с ним новую, безусловно счастливую, жизнь. Овечкин сильно расстроился и даже попробовал уйти в запой с горя, но у него не получилось. Опыта не хватило. Пришлось лечить горе работой.
Прошло полгода. Свободные от обязательств сотрудницы поликлиники пытались помочь Овечкину справиться с горем, но он после такого потрясения ни с кем на сближение не шел. Похудел, осунулся, перестал регулярно бриться, мог две недели в одном и том же халате проработать. Но работал так же качественно, как и раньше, и по-прежнему никому не отказывал «глянуть бабушку в срочном порядке». Хороших людей горе не ожесточает.
И вот однажды на исследование органов брюшной полости к Овечкину пришел новый муж его бывшей жены. Они все жили в районе обслуживания поликлиники, и Овечкин часто встречал на улице бывшую жену с ее новым мужем.
Машу потянуло на противоположное. Новый муж был плечист и брутален. Тренер по плаванию, мастер спорта и чего-то там призер. Во время случайных встреч он отпускал в адрес Овечкина различные колкости, явно желая спровоцировать «пентюха» на драку. А может, просто хотел доказать таким образом Маше свою мужественность и превосходство над ее бывшим мужем.