С этими словами он бросился в гостиную.

– Куда ты? – закричала ему вслед Мэри.

Джеральд догадался, что было на уме у его друга, он не позволит превратить себя в слепой инструмент в руках предрассудков, поэтому не удивился, когда тот вышел через большую стеклянную дверь, сжимая в руке огромный кривой кинжал, который всегда лежал на столе в центре комнаты. Это был подарок от брата, который приобрел его в Северной Индии. Вообще-то такие ножи использовались индийскими горными племенами для охоты, но во время восстаний они превращались в грозное оружие, наводящее ужас на противников. Нож был тяжелым, но его части были так искусно сбалансированы, что в руке он казался невесомым. К тому же его лезвие было острым как бритва. Таким ножом индийский гурка может пополам разрубить овцу.

Увидев мужа, выходящим из гостиной с оружием в руках, Мэри пронзительно закричала от ужаса и вновь впала в то истеричное состояние, в котором провела вчерашний вечер.

Джошуа, увидев, что она вот-вот упадет, бросил нож и попытался подхватить ее.

Однако он опоздал. Немного, всего лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы тело Мэри выскользнуло из его рук и упало прямо на клинок кинжала, который лежал рядом на траве. Оба мужчины одновременно вскрикнули.

Когда Джеральд одним прыжком подскочил к ней, он увидел, что во время падения на острую часть клинка угодила ее левая рука. Было перерезано несколько небольших вен, и из раны потоком лилась кровь. Перевязывая рану, он указал Джошуа на обручальное кольцо на пальце Мэри, которое оказалось перерублено булатом.

Вместе они перенесли ее в дом. Когда спустя какое-то время она пришла в себя и увидела на руке повязку, ее взгляд наполнился спокойствием и блаженством. Она сказала мужу:

– Дорогой, цыганка предсказала все удивительно точно. Почти идеально. Настолько точно, что я уверена, худшего можно не бояться.

Джошуа наклонился к кровати и поцеловал забинтованную руку.

Был ранний апрель, солнце, словно решив после долгой и безрадостной зимы остаться на небе подольше, заливало небольшую корнуоллскую гавань Пенкастл ярким светом. На фоне небесной лазури, которая, теряя краски, сливалась с далеким горизонтом, возвышалась черным силуэтом гора. Море – настоящего корнийского оттенка – сапфировое с темно-изумрудными пятнами над раскрытыми пастями бездонных провалов каменистого дна. Гора покрыта высохшей рыжей травой. Голые ветки дрока серым цветом навевали уныние, но их золотисто-желтые цветы были щедро рассыпаны по склону, там, где гора поднималась из воды. Чем выше, тем их становилось меньше, и вершина, которую морские ветры обдували со всех сторон, была совсем голой, словно здесь поработал ножницами невидимый великан-садовник. В общем и целом гора эта коричневыми с вкраплениями желтого боками напоминала колоссальных размеров лесную птицу.

Небольшая бухта располагалась между высокими утесами за одиноко стоящей горой, усеянной многочисленными пещерами и пустотами, через которые в штормовую погоду море издавало оглушительный рев и где возносилось до самого неба фонтанами белых брызг. Отсюда бухта змеей поворачивала на запад, где в устье от моря ее отделяли два небольших волнолома слева и справа. Это были грубые сооружения из темных природных камней, сложенных друг на друга и стянутых железными лентами. От них начиналось каменистое русло небольшой реки, которое в скалах в незапамятные времена пробили лютые ветра, дующие зимой с моря. Извилистая речушка эта, поначалу довольно глубокая, усеянная огромными, торчащими из-под воды обломками камней, постепенно мелела, и во время отливов становились видны многочисленные мелкие камни на ее дне, между которыми прятались крабы и омары. На берегах из скал торчали толстые причальные столбы, к которым швартовались небольшие каботажные суда, часто заходившие в гавань. Дальше от места впадения в море речка оставалась довольно глубокой, поскольку приливы здесь были сильными, но какие бы шторма ни бушевали на море, здесь вода всегда оставалась спокойной. Выше по течению примерно на четверть мили воды реки поднимались высоко только во время сильных приливов, но с отливами по обеим сторонам берега обнажались два камня той же породы, что и внизу, сквозь трещины которых пробивался природный источник пресной воды. Здесь тоже в скалы были вбиты столбы, к которым рыбаки привязывали лодки. По обеим сторонам от реки были ряды небольших, но крепких и симпатичных коттеджей. В садах вокруг домиков росла смородина, цвели кустики примулы, желтофиоли и заячьей капусты. Многие фасады были увиты клематисом и глицинией. Остальные стены и даже дверные стойки были выкрашены в белый цвет. К каждому входу вела дорожка, вымощенная светлыми камнями. У некоторых дверей были маленькие крылечки, рядом с остальными находились простоватые сиденья, вырезанные из стволов деревьев или сооруженные из старых бочек. Почти везде на окнах стояли коробки или горшки с цветами или комнатными растениями.