– А что, они знали про мать? И молчали? Что, так любят отца?

– Они никого не любят. Кроме самих себя. Избалованные негодяи. Но мою мать они ненавидят. Они всех ненавидят. И хотят могущества, хотят стать великими чёрными магами – они мне так говорили.

– Как произошло убийство? Вы случайно встретились, или они тебя ждали?

– Мы вместе шли из кино. Они позвали меня в кусты – я решила, что сейчас будут меня трахать, но они хотели убить. И убили.

– О чёрт…гадость какая…вот тебе и тихий посёлок на краю города – я оглянулся на Марию, с ужасом прислушивающуюся к разговору, и спросил – ты всё поняла?

– Всё! – часто закивала она – и не верю! Этого не может быть!

– Может. Может… Всё, Света, свободна! – я кинул несколько слов, и дух, заколебавшись в воздухе исчез.

– Теперь надо решить, что делать с этой информацией…пойдём-ка, искупаемся, и в голове как раз всё утрясётся.

Я взял Марию за руку и повёл туда, где на травке лежали, загорали отдыхающие. Здесь берег полого спускался к воде, обнажая песчаное основание. Очень захотелось окунуться в воду – охладиться, а ещё – смыть с себя эту грязь, которую сейчас услышал от покойной. Впрочем – такое не отмыть даже проточной водой.

Прохладная вода приняла моё разгорячённое тело, и я окунулся с головой, задержав дыхание и пронырнув до самого дна. Вода была довольно прозрачной, и холодной – похоже, что на дне били родники. Не удержался и открыл глаза – шевелились водоросли, у берега прыскали рыбёшки, а наверху, над головой, взбивали пену ноги подростков, проплывающих к берегу. Я отнырнул довольно далеко – туда, где глубина понижалась метров до пяти-шести и уцепившись за камень на дне, стал дожидаться, когда у меня кончится воздух.

Ждать пришлось довольно долго – не знаю сколько, но по моим ощущениям минут двадцать, не меньше. Всё это время я практически не чувствовал кислородного голодания, чему был очень удивлён. Не знаю как, но похоже моё тело впитывало кислород из воды прямо через кожу – иного объяснения своим способностям я дать не мог. Организм как-то перестраивался в угоду моим потребностям, и я бы не удивился, если б через часок сидения в воде у меня на боках открылись жаберные щели. Но я до этого не довёл – честно говоря, беспокоила мысль о том, как там Мария – как бы её удар не хватил от переживаний за меня – нырнул, и не выныривает! Ужас!

Так оно и оказалось – женщина бегала у кромки воды, заламывая руки, бледная, несчастная, и уже, похоже, собиралась кричать, звать на помощь, когда моя голова показалась из-под воды.

Я вышел на берег как дядька Черномор, и подруга подбежала ко мне и бросилась на шею. У неё текли слёзы, Мария рыдала, не обращая внимания на окружающих и я едва её успокоил, уведя в сторонку, под дерево, где полчаса назад мы разложили покрывала для загорания и оставили свои вещи.

Улёгшись на покрывала, обнялись и долго лежали, впитывая телами солнечные лучи, падающие на нас из послеполуденного солнца. Было жарко, но после двадцатиминутного сидения на дне пруда в родниковой ледяной воде, я наслаждался теплом, а ещё тем, что на плече у меня лежит красивая женщина с упругим, горячим телом, для которой совсем не безразлично – есть я на этом свете, или нет. Кроме неё у меня в этом мире никого нет – это я знал точно. А может и не знал – чувствовал, что оно так и есть. Я мало чего знал о мире в котором живу. Обрывки сведений, всплывающие в голове мало чего мне давали.