Трамвай, колыхаясь и громыхая сочлениями нёсся между домами, я смотрел на рельсы, горбатые и кривые, как будто те, кто их клал, были террористами, озабоченными гибелью всех пассажиров этого странного сооружения. Зрелище было настолько отвратительным, что я недоумевал – почему пассажиры не замечают, что передвижение по таким рельсам опасно? Но оглянувшись по сторонам, понял – все привыкли. Все привыкли к горбатым рельсам, к помойкам возле домов, к сиденьям, из которых какие-то твари выдрали поролон и набросали его на пол. Я не знал этой жизни, но чувствовал, что эта жизнь неправильная, так жить нельзя, так не могут жить люди.

Серые одежды. Серые люди, серая жизнь. Такое ощущение, что от всего пахнет плесенью. Вот только ощущений своих я понять не мог. Может я раньше жил в каком-нибудь очень большом городе, например – в Москве? Там все бегают, суетятся, бегут куда-нибудь. А тут – застой, стагнация…

Трамвай всё-таки довёз нас до дома и не вывалил в здоровенную грязную лужу посреди трамвайного кольца. От конечной нам пришлось идти ещё с полкилометра.

– Как ты отсюда добираешься? – раздражённо спросил я, отчищая ботинок от подозрительного коричневого налёта – а если вдруг ночью придётся ехать?

– А я ночью не хожу. А утром – на трамвае, а потом маршрутное такси до больницы, пятнадцать копеек, и я на месте. И каждый день так. А чего такого-то? Все так живут.

– Чего вы тут-то поселились, в этом медвежьем углу?

– А догадайся! Денег не было на большее. Это ещё муж дом перестроил, а то была совсем халупка. Он и комнаты пристроил, и баню выстроил, и всё во дворе обустроил. Рукастый был. Вот, сдури купили машину, на свою беду. 'Москвич'. Так вот…было счастье, и нет его. Всего лишь один пьяный шофёр на лесовозе, и нет Пети с Андрюшкой. Извини, что опять тебе настроение порчу. Пойдём, пообедаем…или уже ужин? В общем, поедим, и попробуем покопаться у тебя в голове.

Попробовали мы через час. Мария долго размахивала у меня перед лицом блестящим шариком, я усердно таращился на него, но ничего не происходило. Совсем ничего. Ну кроме того, что я всё время отвлекался на жужжащую надо мной муху, и думал, как бы это её прибить. Потом вдруг тихо сказал пару слов, и муха упала на пол, затихнув, как мёртвая. Каковой, в сущности, и являлась.

– Чего это было? – удивилась Мария – ты чего сейчас сказал?

– Я сказал?

– Да, ты сказал. Какие-то два непонятных слова. Что за слова такие? На каком языке?

– А я говорил?

– Тьфу! Ты сейчас сказал два слова. Повтори их.

– Не могу. Я вообще не помню, чтобы что-то говорил.

– Интересно. Очень интересно. Всё-таки ты на секунду поддался гипнозу. Похоже, что я что-то вытащила у тебя из головы.

– Не знаю. Если только волос…

Опять ночь. Опять мысли. Опять мне не спится, и опять я иду на турник. Спокойствие через усталость? А что делать?

– Раз, два, три, четыре, пять… – как заведённый поднимаюсь и опускаюсь, подтягиваясь на турнике. Кстати – очень даже прилично подтягиваюсь – за один подход сорок с чем-то раз. Это совсем даже недурно – по крайней мере мне так кажется.