Вскоре получилось что-то вроде традиционного восточного хиджаба, из-под которого выглядывали только испуганные глаза. Над глазами я тоже немножко поработала – подвела их поярче, да еще и навела вокруг темно-синие тени.

Убедившись, что в таком виде узнать Елену невозможно, я соорудила себе хиджаб из второго парео и тоже ярко накрасила глаза на восточный манер.

Теперь мы смогли выйти в коридор, не опасаясь быть узнанными, и направились к выходу из торгового центра. Я взяла Елену за руку, чтобы она не шарахалась от каждого встречного.

Все прошло благополучно.

Правда, на полпути к выходу мы столкнулись с обоими капитанами, но ни Творогов, ни Бахчинян не обратили на нас внимания. Что и неудивительно. Идут какие-то мусульманские тетки не первой молодости, кого они могут заинтересовать…

Зато уже возле самых дверей центра нас остановила уборщица-таджичка и что-то спросила на своем языке.

Я ответила ей красноречивым жестом, прикоснувшись ко рту, а потом к ушам. Уборщица пожала плечами, но отошла в сторону. Теперь я, во всяком случае, убедилась, что маскировка у нас качественная и мы можем не бояться полиции.

Выйдя из торгового центра, я помахала рукой, и тут же остановилась машина. Это была та же самая синяя «хонда» с разбитым фонарем, на которой я приехала в торговый центр, и тот же джигит сидел за рулем, но меня он, разумеется, не узнал.

Мы сели на заднее сиденье. Елена испуганно смотрела из-под своего платка.

Джигит что-то спросил на своем языке – должно быть, принял нас за соотечественниц.

И тут я задумалась – куда ехать.

В первый момент у меня была единственная мысль – поскорее уехать из торгового центра, подальше от места преступления. Но теперь… отвезти Елену к дяде Васе, посоветоваться с ним?

Нет, после визита тещи он явно не подходит на роль мудрого советчика… И потом, там Бонни. Бонни на неподготовленного человека плохо влияет, а Елена и так в жутком состоянии.

И тут, пока я раздумывала, Елена неожиданно проявила инициативу.

– Тринадцатая линия, дом десять! – сказала она водителю.

Должно быть, назвала собственный адрес.

Ну что ж, так оно и лучше. Отвезу ее домой и оставлю там… у меня и без нее проблем хватает…

Джигит, может быть, и удивился, что Елена заговорила с ним на чистом русском языке, но виду не подал и без лишних разговоров поехал, куда велели.

Когда мы уже выехали на Тринадцатую линию, я почувствовала смутное беспокойство и попросила водителя остановиться за пару кварталов до дома Елены. Елена удивленно покосилась на меня, но ничего не сказала – видимо, решила мне довериться. Мы расплатились с джигитом, вышли из машины и неторопливо пошли вперед.

Вход в дом Елены был со двора, а попасть в этот двор можно было через две подворотни – либо возле самого десятого дома, либо возле соседнего, двенадцатого, с которым у десятого дома был общий двор. Я решила воспользоваться соседней подворотней.

Подворотня была закрыта на кодовый замок, код которого Елена, как и все жильцы дома, знала. Мы прошли во двор, и Елена направилась было к своему подъезду, но я схватила ее за руку и оттащила за разросшиеся кусты сирени.