Не говоря о том, что ее может вообще не оказаться дома. Ну, на работе женщина или по магазинам пошла.

Но что-то мне подсказывало, что не ходит Анна в данный момент на работу и уж тем более по магазинам не бегает.

Черт, как же я не подумала о маскировке!

Я повернулась к Елене и сказала:

– Сейчас мне нужно будет кое-что сделать, только ничему не удивляйся!

Елена в ответ пожала плечами:

– Ты думаешь, после всего того, что я узнала за последние дни, меня еще чем-то можно удивить?

Я выбралась из машины, подошла к бомжихе, которая рылась в мусоре, и придирчиво оглядела ее наряд.

Он состоял из выцветшей куртки огромного размера и бесформенных штанов, вроде тех, в которых наши бабушки и дедушки катались на лыжах в послевоенные годы. Кроме того, на голове у бомжихи была выгоревшая форменная кепка Китайской народной армии.

Я окликнула бомжиху:

– Эй, тетя!

– Чего тебе, племянница? – отозвалась та, оторвавшись от своего увлекательного занятия.

– Хочешь заработать?

– Само собой. Только смотря сколько и что придется делать. Если ехать куда-то – то я не согласна. Слышала про то, как девушек продают на Восток в сексуальное рабство.

– Это тебе вряд ли грозит!

– Кто знает? Вон Люська Шпатель в прошлый четверг села к каким-то козлам в машину, и больше ее не видели. Где она теперь? Это еще хорошо, если в рабство, а если на органы разберут?..

– Да не бойся, никуда тебе ехать не придется. Я только хочу на время поменяться с тобой одеждой.

– Одеждой? – Бомжиха придирчиво оглядела мой костюм и скривилась: – Ну, не знаю! Мне твои шмотки не пойдут! И вообще, отстой, прошлый сезон! Сейчас такое не носят!

– Не тебе бы говорить!

– А сколько заплатишь?

– Пятьсот рублей.

– Пятьсот? – Она поморщилась. – Не, это не деньги! За пятьсот рублей и не чихну!

– Имей совесть! Всего-то, может, на час поменяемся!

– Мое время дорого стоит! – проговорила она высокопарно. – Меньше чем за тысячу не соглашусь!

– Ладно, бог с тобой! Пусть будет тысяча! – согласилась я, поскольку не было ни настроения, ни времени торговаться.

Бомжиха взглянула на меня разочарованно – видимо, решила, что продешевила, и стала стаскивать с себя выгоревшую и продранную во многих местах куртку.

– Эй, стой! Мы что – прямо посреди улицы будем переодеваться?

– А что такого?

– Нет уж, я так не хочу. Тоже еще, стрип-шоу на всю улицу! Пойдем хоть в машине переоденемся…

– Нет, я же сказала – в машину не сяду! Пойдем тогда вон туда, в подворотню…

Она привела меня в темную подворотню, где мы произвели обмен нарядами. Прежде чем напялить ее шмотки, мне пришлось задержать дыхание – такой аромат они распространяли.

– У тебя зеркальца нет? – спросила я.

– Обижаешь! Как это у женщины может не быть зеркала? – И она протянула мне круглое потертое зеркальце, на обратной стороне которого был портрет Мишель Пфайффер.

Я заглянула в зеркало и чуть не выронила его – так ужасно было то, что я в нем увидела.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорила бомжиха, одергивая на себе мою куртку, – договорились на час, значит, на час. Буду тебя здесь ждать. Если за час не уложишься, плати неустойку!