Наступила пауза, сыщик не сомневался, что пауза – лишь театральный эффект. Вор в законе уже принял решение.

– Надо подумать, – с трудом выговорил Мефодий. Он впервые сталкивался с ультиматумом. Разум разумом, а воспитанное с младых ногтей презрение к менту жило в крови.

– Это правильно. Когда и как я узнаю о вашем решении? – спросил Гуров, подыгрывая собеседнику.

– Портреты Николы. Если утром их в городе не будет, значит, договорились.

– Спокойной ночи, – сказал Гуров. – И дайте Насте горячего молока с медом, девочка волнуется. – И положил на рычаги запотевшую трубку.

В сторожку вошел Станислав, весело доложил:

– Господин полковник, посуда перемыта, горница прибрана, а вы все разговоры разговариваете.

– Собеседник интересный. – Сыщик кивнул на ошарашенного сторожа.

Сыщик умышленно вел разговор при свидетеле. Конечно, не дай бог, но если придется, сторож сообщит воровским королям, что предложение Мефодию было сделано. Он не знал, что в кармане его страшного гостя лежит магнитофон, клял себя, что поддался любопытству, остался в сторожке, а не убрался к чертовой матери.

– Ну, господин полковник, я догадывался, что и среди ментов встречаются мужики не промах, но чтобы такие головастики… – Он запнулся, махнул рукой. – А ну, уматывайте, тут мой дом, нечего рассиживаться!

– Нас уже нет, хозяин. – Стас распахнул дверь, пропустил Гурова, вышел следом.

Когда они дошли до своего крыльца, Станислав собрал в ладони первого чистого снежка, вытер лицо, вздохнул, словно скинул с плеч непомерный груз.

– Знаешь, Лева, я был уверен, что все про тебя знаю. Ты говорил, как Качалов или Левитан – море достоинства.

– Молодец, если учесть, что ты не слышал ни того ни другого, комплимент сложил просто классный. – Гуров смахнул снег со ступенек крыльца, сел. – Я говорил, как человек, который пупком ощущает ствол пистолета. Не делай из меня героя, я в меру трусливый парень. Но когда буравят стволом, умею собраться.

Рано утром Станислав натянул тренировочные штаны и, оскальзываясь на раскисшей дороге, двинулся трусцой в сторону центра. «Наружку» он не заметил, хотя не сомневался, что наблюдают за ним внимательно. Бандит, живущий в городе, не станет мокнуть на промозглом ветру, а зайдет в любой дом, попросит у хозяйки кружку чая, сядет у окна, и все ему станут улыбаться, а он от щедрости угостит ребенка конфетой – ну отец родной, если последний сбежал или его по недоразумению пристрелили.

Мокрый от пота и висевшей в воздухе влаги, Стас через час вернулся, долго хватал воздух губами, наконец проговорил:

– Весь город заклеен портретами аж двух кандидатов в мэры. Во парни удивились: напечатали портреты давно, но братва клеить «не советовала». Вдруг ночью пришла команда – «порекомендовали» быстренько залепить портреты Николая. Теперь весь город судачит, живой он либо нет.

– Прими душ, иди завтракать, – велел Гуров. – Будем планы планировать, кроссворды составлять, думу думать. И вообще заниматься ерундой, оперативникам совершенно чуждой.

Тут же зазвонил телефон.

– Москва, Лев Иванович, хватай трубку.