– Господин полковник, вы зачем меня пригласили? – спросил Николай.

– Честно? Мирно перекусить, рюмку выпить, да просьба у меня к тебе имеется, – ответил Гуров. – Ты жену обидел, крутой разговор начал, теперь сердишься.

– Забыли. Позовите Настю, будем сидеть как люди.

– А извинишься перед девушкой, ручку поцелуешь? – улыбнулся Гуров.

– Да я в жизни никому…

– А ты попробуй, ничего страшного, приятно даже. Вот такой я великодушный, – перебил Гуров.

– Слышал я, что вы оперативник классный, но что такой змей хитрый, никто и не обмолвился.

Николай поднялся, постучал в дверь, за которой спряталась Настя, открыл. Стас декламировал:

– Я тебе наполнюсь, ментяра, – зарычал Николай.

– Да не я это, богом клянусь. Александр Сергеевич Пушкин.

– Николай, это точно не Стас, – рассмеялся Гуров. – А ты вроде извиняться собрался.

– Настя, скрутили меня, как мальца. Извини ты меня за ради бога. Я к слову сказал, не со зла. – Николай взял Настю за руку, глянул на Гурова и руку поцеловал. Девушка вспыхнула, руку отдернула, словно обожглась.

– Никола, ты чего?

– Молчи, так положено. Пойдем, выпьем мировую.

Все расселись, налили по новой, и Гуров сказал:

– За наших друзей! – Когда выпили, сыщик продолжил: – Я воспользуюсь, что Николай в хорошем настроении, и обращусь с просьбой. Понимаешь, парень, в городе цирк был, чуть ли не лучший во всей округе. Так его под склад сдали, артисты с голоду пухнут, директор запил вмертвую, уже ноги не ходят. Ты скажи братве, чтобы они помогли арендатору товар под крышу мэрии перенести. Только без крови. И еще. Цирк реставрировать время и деньги нужны, директор уже не встает, а ему дело необходимо. Он знатный кондитер был, пекарню свою имел, да ребята с юга подъехали, выгнали, наверняка администрацию подмазали. Алешка такие торты изготовлял, вся область лопала и облизывалась. Ты верни пекарню Колесникову, справедливо будет, люди тебе «спасибо» скажут.

– Брось, господин сыщик, я за «спасибо» в жизни ничего не сделал. – Николай нахмурился.

– Так ты в жизни и руку девушке не целовал, – усмехнулся Гуров. – Ты, Николай, в жизни еще массу хороших дел не сделал. Так что у тебя все впереди. А ребятам своим скажи, чтоб портреты твои в городе сняли. Враг твой велел повесить, деньги заплатил. Признаться, придумано недурственно и очень для тебя опасно.

– Почему враг? И чем для меня опасно?

– В мэры тебе никак не пройти. Тебе необходимо срочно заняться лесопилкой, взять кредит, начать строительство, нанять людей. Парни твои быстро поймут, что легче и выгоднее работать, чем нищих прохожих грабить да «крыши» над пустыми ларьками держать. А кто не поймет, того посадим.

Стас с Настей убрали со стола, подали кофе. Николай окончательно протрезвел, взглянул на Гурова с прищуром, спросил:

– А кто мы с тобой теперь друг другу?

– А что бутылка водки изменить может? Ты авторитет по кличке Акула, я опер-важняк. Я тебе уже сказал, напрочь завязывай, занимайся лесопилкой. По моему мнению, за тобой дел на червонец, как минимум. Но, думаю, ничего не доказывается, хотя уточню.