В следующий раз я увидел Флайма уже за ужином. В это время в трапезной могли находиться лишь дистро, приближённые слуги, простые слуги лишь подносили к дверям блюда, не имея право войти. Они появятся здесь только тогда, когда уйдём мы.

Флайм замер за правым плечом отца, возле матушки стояла Карина. Дистро, которая вместе с ней уже долгие годы. Родители матушки назначили ей приближённую слугу на двенадцать лет. Точно так же, как отец обещал назначить уже мне. Но за моей спиной пусто, хотя двенадцать мне уже есть. Я сам двигаю стул, сам тянусь за блюдами на другую сторону стола. Как ребёнок, о каждом движении которого по-прежнему докладывают отцу.

Отец разбил оголовьем кинжала кость, вернул его в ножны. С довольным урчанием принялся высасывать костный мозг. Матушка привычно вскинула глаза к потолку, беззвучно вопрошая: «За что мне это?». Карина за её спиной боролась с улыбкой. Всё как всегда.

А я же, наконец-то, сумел спокойно вдохнуть и ощутить вкус жаркого из оленя, которое до этого запихивал в себя через силу. Раз отец в таком хорошем настроении, то Флайм промолчал. Будь иначе, он бы к кости и не притронулся, срезал бы мясо и всё.

Наконец отец омыл руки в чаше с розовой водой, я тоже поспешно потянулся к своей. Конец трапезы. Всё, что осталось на столах, это для дистро. Ещё одна привилегия — еда с господского стола.

И в это время Флайм, чтобы его имя навсегда позабылось, наклонился к уху отца. Тот застыл, перевёл взгляд на меня, заставив меня сжаться. Флайм, чтоб тебя!

Матушка тоже ощутила, как изменилась атмосфера за столом, негромко спросила:

— Дорогой?

Отец грохнул кулаком, расколов чашу перед собой на куски. Вода разлетелась во все стороны, окатив окатив стол и Флайма. И беспомощно скатилась вниз по сияющей голубым защите ихора, не в силах даже коснуться шелковых одеяний отца, Великого паладина меча. Черты лица отца заострились, сейчас его лицо больше походило на вырубленную из стылого камня маску, лицо его стало таким же белым, как и волосы.

— Дорогой? — переспросил отец. — Ты бы лучше выполняла то, о чём мне клялась. Почему ты поощряешь Лиала? Почему тайно учишь его внешним техникам? Его путь — это путь меча! Он наследник!

Матушка оперлась руками в стол, встала, не дожидаясь, когда Карина отодвинет тяжёлый стул, воскликнула:

— Снова этот разговор! Я уже даже жалею, что дала ту глупую клятву. И в сотый раз говорю тебе, что я ни одной формулы, ни одного жеста, ни единой своей записи не передала Лиалу.

Отец не стал вскакивать, откинулся, опираясь на спинку стула. И при этом выглядя так, словно нависал над матушкой. Повторил вопрос, который я уже слышал в сотый раз:

— Твои записи и учебники?

— Опечатаны, — Матушка склонилась над столом, бесстрашно глядя в серые глаза отца. — Если хочешь, пойдём, ты опечатаешь их своим перстнем.

Отец сжал кулак:

— Тогда как он сегодня снова применил пламя души для внешнего воздействия на слугу? Флайм говорит, что это было почти как Устрашение, дар ихора. Тебе ли не знать…

Матушка выпрямила плечи, оборвала отца:

— Потому что он талантлив. Сколько раз мне это тебе повторять?