– Ты демон Ша Сэнь? – надменно спросила богиня.

– Ы-ы! Я, баиня, я, импеатол! – промямлил несчастный демон.

– Он, он демон Ша Сэнь, песчаный демон-людоед, бывший небесный генерал, генерал Занавеси, с позором изгнанный со всех тридцати шести небес! – подтвердил монах Сюаньцзань, выходя вперёд и отвешивая Ша Сэню звонкую затрещину. – Ещё один мой бестолковый ученик, ещё один позор на мою лысую голову!

– Поостерегись, Сюаньцзань, белый монах, осуждать замысел Будды и повороты пути, ведущего к просветлению, – скривив губы, осадила его богиня. – Твой ученик идёт по пути так, как путь ведёт его, ведь на пути к просветлению цель не важнее самого пути, а путь не бесценнее самой цели, ибо цель – призрачна, а путь всегда на ладони, но меж тем складывается из одиночных шагов, простирающихся вдоль его долготы и поперёк его широты.

Озадаченный и явно мало что понявший Сюаньцзань пониже склонил голову в почтительном поклоне. Егорка, всегда стоящий на стороне обижаемых, придерживал кота, но во все глаза следил за странным судилищем. Аксютка беззаботно хрустела жареными кузнечиками рядом.

– Демон Ша Сэнь, также именуемый Ша Удзин! Посмотри на меня! – обратилась Гуаньинь к белому демону. Бедняга поднял лохматую голову и взглянул на прекрасную богиню, щуря бледные, почти бесцветные глаза от солнечного света. – Хочешь ли ты новые зубы, о которых просит меня мастер Гав Рил, северный Дух Дома?

– Хасю! Хасю! – умоляюще закивал демон, брызгая слюной.

Стоящий рядом монах брезгливо отодвинулся, опасаясь попадания ядовитых капель на свой халат.

– Хорошо, я дам тебе новые зубы. Сегодня я добрая, – подумав, решила богиня Гуаньинь. – Но и ты должен дать мне слово, что никогда больше не посмеешь попытаться съесть мастера Гав Рила и двух его учеников – Егор Ку и Аксют Ку.

– Ы-ы! Ы-ы! Аисяю! Кянусь! – не веря своему счастью, залепетал рыбоконь.

Богиня мстительно улыбнулась и обратилась к монаху:

– Монах Сюаньцзань! Возьми своей рукой фальшивые зубы из пасти своего ученика и вложи их мне в ладонь.

Красавица-богиня даже слегка наклонилась вперёд с трибуны, требовательно выставив белоснежную ручку перед Сюаньцзанем. Монах брезгливо поморщился.

– Но, богиня! Слюна людоеда ядовита. И если я вложу в его поганый рот свою руку, то на ней останутся язвы, а после шрамы! Да и на твоей изящной руке, которой должны касаться лишь лепестки трепетных цветов, появятся страшные язвы, если ты возьмёшься за слюнявый предмет из пасти демона!

– Ты слышал меня, белый монах, – засмеявшись, сказала богиня, и в голосе её прозвучали отголоски грядущего грома. – А я не повторяю своих просьб дважды.

Сюаньцзань с испугом и надеждой обернулся к Нефритовому императору, но тот лишь кивнул, полностью поддерживая каприз своенравной богини.

– Суй! Суй! Суй!!! – скандировали веселящиеся трибуны.

Монах кротко вздохнул, смиряясь с неизбежным, почти до плеча задрал рукав своего белого халата и аккуратнейше просунул два пальца в раскрытую пасть демона. Зацепив ими пластмассовые виниры, он тут же выдернул руку обратно и, так и держа их двумя пальцами, поскорее положил искусственные зубы в нежную ладонь богини.