Но небеса безмолвствовали, оказавшись совершенно безразличными к моей судьбе. Ответа на свои вопросы я так и не получил, и, наверное, никогда уже не получу. Слепая судьба с хирургической точностью продолжала находить самые болезненные мои точки и тыкать в них своими кривыми когтистыми пальцами, наслаждаясь моими мучениями и слушая мой зубовный скрежет. Она как последний садист пыталась заставить меня закричать от боли и бессилия, и ей словно просто было интересно, каков же мой истинный предел, после достижения которого я просто перестану существовать.

– Ну что? – Подталкивал меня к принятию решения Дамир, источая вокруг себя неуемный энтузиазм, словно наш разговор шел о выборе бара, в который мы бы завалились пить пиво, а не о том, чтобы я лишил его жизни. – Ты согласен?! Ты возьмешь меня с собой?

Посмотрев еще раз на полицейского, я не смог удержаться от того, чтобы не воскресить в памяти все те моменты, которые мы пережили вместе за минувшие годы. Пусть и началась наша дружба, как вынужденное сотрудничество, да и в дальнейшем была далека от образцовой, но она все-таки была. Майор был единственным человеком, с кем меня связывали подобные отношения, и он не давал мне повода усомниться в своей искренности. Может, так случилось потому что я просто не умел дружить, предпочитая всегда брести по дорогам жизни одиночкой, не беря ни за кого ответственность. А может, потому что люди шестым чувством ощущали во мне Зло и подсознательно старались избегать, не позволяя с ними сближаться. Не знаю. Но тем тяжелее мне было принимать это решение, зная что оно касается человека, занявшего в моей душе особенное место. Это без преувеличения было самым тяжелым бременем, которое я готовился взвалить на свою многострадальную спину за всю мою проклятую жизнь.

Я не стал ничего отвечать ему, а просто развернулся и молча отправился к ожидающим машинам. И чертов Галиуллин не стал больше ни о чем переспрашивать, а просто воспринял мой жест за молчаливое приглашение следовать за мной. У меня еще оставалась трусливая надежда, что солдаты остановят постороннего, избавив тем самым меня от необходимости выполнять просьбу полицейского. Но те, видя с каким важным и уверенным видом тот вышагивает возле меня, не стали ничего предпринимать, и позволили нам загрузиться в один из фургонов. Ну что за треклятое дерьмище…

Поездка до оборудованного под мои эксперименты объекта выдалась долгой. Мы с Дамиром тихо беседовали, вспоминая молодость и общих знакомых, посмеялись над парой веселых курьезов и забавных происшествий, случившихся с нами во времена совместного раскрытия преступлений. Мы даже немного обсудили мой внешний вид, который отличался от меня прошлого так же разительно, как отличается новенький, только сошедший с конвейера автомобиль от такого же, но попавшего под груженный кирпичами самосвал. Полицейский признался, что увидев мое лицо даже немного испугался, настолько густо оно оказалось перепахано кривыми шрамами, но его столь сильно волновала судьба Виктории, что он как-то забыл об этом упомянуть сразу. Ну а потом стало вообще не до того.