Краем глаза я видела, что на левом плече у меня устроилась еще одна змея. Вся бездвижная и вялая. И не поймешь толком, мертвая или просто уснула. Но как бы дело ни обстояло, я совсем не хотела, чтоб она там у меня сидела, и я начала на кости всем телом тихонько раскачиваться из стороны в сторону, как на перекладине. От этого движения змея перевернулась белым пузом вверх, я плечом дернула, и она скатилась во тьму куда-то вниз.

Тут меня и ужалило — и я увидела, как змейка откидывает голову от моей руки, а возле рта у нее янтарная капелька яда. Она меня укусила. Рука у меня и так почти вся онемела от неудобства положения, я ее почти что и не чувствовала. Слепень так ужалит. Ну, думаю, повезло еще, что змея маленькая. Вот как хорошо я знала естествоведение. А знающие люди мне потом сказали, что чем моложе змея, тем мощнее у нее яд, он с возрастом слабнет. Я им верю.

Вот, гляжу, и Кочет спускается с веревкой, обвязанной вокруг пояса, — ногами в стены расщелины упирается и вниз такими большими яростными прыжками скачет, что меня опять камнями и пылью всю засыпало. Тяжело стукнулся о дно, и тут же мне показалось, что он делает все и сразу. Сгреб меня за шиворот одной рукой, прихватив и рубашку на загривке, и одним махом выдернул из дыры, а в то же время ногами змей разбрасывал и стрелял в них из револьвера, который носил на поясе. Грохот стоял оглушительный, у меня аж голова заболела.

Ноги меня не держали. Едва встать сумела.

Кочет говорит:

— Можешь за шею мне держаться?

— Да, попробую, — отвечаю я.

У него на лице были две темно-красные дырки, а под ними — засохшие струйки крови, туда ему дробью попало.

Он нагнулся и правую руку мою закинул себе на шею, а меня себе на спину навалил. Попробовал карабкаться по веревке, перебирая руками, а ногами отталкиваясь от стен, да только три таких рывка и сделал, а потом опять на дно упал. Мы вдвоем были слишком для него тяжелые. Правое плечо ему тоже пулей порвало, но я тогда этого еще не знала.

— Держись за мной! — говорит, а сам змей топчет и пинает, одновременно перезаряжая пистолет. Одна большая змея, прямо дедушка, обвила его сапог, и за это поплатилась головой — Кочет ее отстрелил.

Потом спрашивает:

— По веревке сама забраться сможешь?

— У меня рука сломана, — отвечаю, — и меня змея укусила.

Он на мою руку посмотрел, достал свой шотландский кинжал и это место разрезал — сделал насечку. Выдавил из ранки кровь, вытащил кисет и торопливо нажеван курительного табаку, а потом в ранку втер, чтобы яд вытянуло.

После чего сделал петлю из веревки, под мышками у меня пропустил и затянул потуже. И техасцу наверх кричит:

— Вынимай веревку, Лабёф! С Мэтти плохо! Подтягивай ее к себе, только постепенно! Ты меня слышишь?

Лабёф отвечает:

— Сделаю, что смогу!

Веревка натянулась и меня на цыпочки подняла.

— Тяни! — орет Кочет. — Девчонку змея ужалила! Тащи! — Но Лабёф не мог — слишком ослаб от раненой руки и разбитой головы.

— Без толку! — говорит. — Я с лошадью попробую.

Через несколько минут присобачил веревку к мустангу.

— Я готов! — кричит вниз. — Держись хорошенько!