Несмотря на маскирующих смертниц макияж, я по одним только фигурам опознал, кто есть кто и убедился, что четвертая девушка — заложница. Вон ее как со всех сторон поддерживают, а она волочит ноги, голова болтается из стороны в сторону. Чем же тебя напичкали, красавица,… что тебе вкололи?

Я всматривался в поступающие и поступающие от Лео снимки до тех пор, пока не уверился на сто процентов в том, что не обознался и не совершу непоправимой ошибки. Слева — Рене. Справа — Мила. Между ними — неизвестная девушка проститутка. Позади всех — Роузи Кершоу.

Судьба в этот день особенно благоволила мне. И нежданно-негаданно четверка девушек круто свернула в узкий технический коридор опутанный пластиковыми трубами и проводами. Они хотели поскорее скрыться, уйти прочь от зрачков камер наблюдения, уйти во тьму скудного освещения. И вышли прямо на гросса, благодаря предупреждению Лео успевшего приготовиться.

Мила Титова умерла первой. Умерла тихо, так и не успев снять огромных идиотских очков с дужками в виде мужских фаллосов. Я прострелил ей горло в нескольких местах, а затем пинком в живот отшвырнул назад, на Роузи. Следующей оказалась Рене, бросившаяся на меня с пронзительным яростным визгом. Быстрая! Очень быстрая и сильная! Быстрее меня! Я чудом успел отбить ее игольник, затем мне в плечо воткнулась длинная игла большого старомодного шприца — с поршнем. Нажать и впрыснуть мне в тело непонятную мутную жидкость Рене не успела — я упер игольник ей в живот и вжал курок, потом отпрыгнул назад, продолжая удерживать спуск нажатым. Смертница с тихим оханьем согнулась пополам, уткнулась подвернутой головой и плечами в пол и замерла в этой кошмарной нелепой позе. Только чертова наркота могла позволить такое! Ее даже не корчило! Она просто умирала….

Вырвав шприц, я резко присел, подхватил выроненный электрошокер, уставился на одиноко стоявшую посреди коридора девушку. Вернее не на нее, а на прячущуюся за ее дрожащим телом четвертую смертницу, почему-то не убежавшую, а прикрывшуюся заложницей и выставившую вперед дрожащую руку с накрепко зажатым ножом.

Я до сих пор жив лишь по одной причине — Роузи была вооружена не игольником, а ножом. И предпочитала не метать его как в фильмах боевиках, а резать им — желательно живую плоть, причем неважно чью. Вон свежий глубокий порез на ее уродливом лице. И порез на шее жертвы — но вдали от артерий, на боковой стороне. Однако кровь льет сильно. Глубоко распорола….

— Ублюдочный ублюдок ублюдочной ублюдицы! — выдохнула кошмарная тварь Роузи и, запрокинув голову, рассмеялась в потолок, тряся лицом из стороны в сторону, разбрызгивая повсюду кровь.

Этим я и воспользовался — молча шагнув вперед, ухватился за кисть вооруженную ножом. Дернул на себя. Положил на плечо жертвы руку с игольником, вжал спуск… и промазал! Твою мать! Эта сумасшедшая вырвала руку, отпрыгнула назад и в сторону как дикая кошка! Будто крыса мутант! И ринулась прочь, пригибаясь, почти стелясь над полом и мечась из стороны в сторону! Ведомая одними инстинктами, а не разумом.

А заложница рванула следом! Крича, визжа, маша руками, ударяясь плечами о стены коридора! Полностью перекрыв мне видимость и возможность для стрельбы. Делать нечего — я побежал за ними, обреченно присоединившись к самой странной погоне из возможных. Мы вломились в груду грязных пластиковых ящиков, снесли их, врезались в переполненные мусорные контейнеры, сбили кого-то с ног,… и все время вконец одуревшая заложница мчалась следом за своей мучительницей! И умудрялась бежать быстрее меня, как нарочно перекрывая собой возможность стрельбы!