— Стреляй и целься лучше. Ты наше прикрытие, на тебя вся надежда.

Какая к черту надежда на мой «ручник», когда из амбразуры лупит мощный МГ-42 с оптическим прицелом! Лейтенант подмигнул. Я понял его и обещал не подкачать. Ротный выделил еще один пулемет и противотанковое ружье. Мы вели непрерывный огонь, не давая немцам высунуться. Лейтенант взорвал дот, а второе пулеметное гнездо забросали гранатами ребята из другой группы. Я расстрелял шесть дисков.

Ствол раскалился, мы охлаждали его дождевой водой, которую приносил Леха в немецкой каске. Своим новым помощником я был доволен. Он быстро набивал диски и успевал вести огонь из автомата, поддерживая меня.

— Далековато для твоего ППШ, — говорил я. — До немцев полкилометра.

— Ничего, — ответил Леха, меняя очередной диск. — Одна пуля из сотни цель найдет, и то дело.

В принципе он поступал правильно. Боеприпасов хватало, от нас требовали вести активный огонь и в наступлении, и в обороне. Немцы зачастую били наугад, но даже шальной неприцельный огонь заставлял бойцов прятаться. Теперь и мы имели возможность не давать фрицам высунуться. Патроны и гранаты подвозили постоянно. Леха загружался, как ишак, тащил боеприпасы в мешке, иногда брал сразу целый цинковый ящик для меня и несколько коробок патронов для своего автомата.

Наступление продолжалось без передышек. Мы снова попали под сильный огонь и нырнули в подземный артиллерийский дот. Длинноствольная дальнобойная пушка была прикрыта толстыми раздвижными плитами. Одну из плит проломила авиационная бомба и смяла орудие. Укрытие было глубоким, внизу колыхалась вода и плавали несколько трупов, пахло мертвечиной. Мы пересидели в полутьме обстрел и, когда стрельба утихла, с облегчением выбрались из мрачного каземата, ставшего могилой для немецкого орудийного расчета.

Снова наступали. Плотность войск была высокой. Бок о бок с нашим батальоном шли вперед морские пехотинцы. Сквозь расстегнутые гимнастерки виднелись тельняшки. Немецких укреплений было понатыкано очень много: железобетонные доты, обычные пещеры с замурованным входом, оборудованные среди камней орудийные и пулеметные окопы. Задания получали пройти сто-двести метров, очистить от фрицев скалу, уничтожить дот.

В одном месте нам очень мешала узкая щель с пулеметом. Мины ее не брали, артиллерии поблизости не оказалось. Наши ребята попытались обойти с флангов, но попали на мины. Саперы принесли четыре тела. Двое бойцов были уже мертвые, истекли кровью. Старшина-сапер сказал, что фланг заминирован очень густо, многие мины соединены между собой и поставлены на неизвлекаемость. Один из саперов погиб. В мешанине мин не смогли вынести даже его тело.

Я не знал, что это мой последний бой. Не раз слышал о том, что люди предчувствуют тяжелое ранение или смерть. Сам видел, как тоскливо смотрят перед атакой некоторые бойцы и прощаются с друзьями. Иногда такие предчувствия сбывались, иногда — нет. Впрочем, в пехоте не надо быть провидцем, чтобы угадать свою судьбу. Одна-вторая атака — половина выходит из строя. Меня предчувствия не мучили, может, потому, что в октябре сорок четвертого мне было всего семнадцать лет.