– Пока еще рано судить, но вряд ли это было впустую.

Я закрыла глаза, пытаясь осознать все то, что говорила мне мать, но, вспомнив, что нахожусь в больнице, открыла их снова.

– Почему я здесь? – удивилась я, впервые заметив иглу в моей руке и капельницу с лекарством у кровати.

На лице матери появилось странное выражение.

– У тебя было сильное обезвоживание. По крайней мере, врачи утверждают, что это из-за него ты потеряла сознание. Но я увидела в машине рядом с тобой Гарольда Маниго, а потом увидела тебя… – Ее голос дрогнул. – Ты не боролась, Мелли. Ты даже не пыталась. – По ее щеке скатилась крупная слеза.

– Прости, мама. Я… не могла. Мне было нечем бороться, и… не за что. – Я отвернулась, чтобы не видеть ее лица, когда я прошептала все остальное: – Было гораздо проще просто… отказаться от всего.

Она подвинула к краю кровати стул и взяла обе мои руки в свои.

– Это все происки Гарольда, это он отравлял твой разум. – Она закрыла глаза. – Обещай мне, что больше никогда так не поступишь. Что ты всегда будешь бороться. Ты сильнее их. Даже без меня, хотя на то, что силы сегодня покинули тебя, имелась своя причина. Но все равно ты всегда должна бороться. Особенно сейчас… – Она умокла, не договорив.

– Что за причина?

Она посмотрела на меня, и на ее лице вновь возникло странное выражение.

– Ты что-то хочешь мне сказать?

И я вспомнила Бонни, ее музыку. Ее слова. Возвращайся. Вернись и найди глаза моей дочери.

– Да, – ответила я. – Бонни спасла меня. Именно она помогла мне вернуться. – Я расплакалась, и на то имелось множество причин, которые я даже не могла назвать. – Прости, – прошептала я, промокнув глаза краем простыни. – Сама не понимаю, почему в последнее время у меня глаза на мокром месте.

И снова мать окинула меня таким взглядом, как будто ждала от меня какого-то признания.

– Иногда, когда мы их меньше всего ожидаем, к нам приходят ангелы, – сказала она, так и не дождавшись моего ответа. – И это не первый случай, когда Бонни встала на твою защиту.

Я покачала головой:

– Это да. Она спасла меня на кладбище Круглой церкви, хотя я сама не понимаю, зачем ей за меня заступаться. Может, из-за Нолы, ведь теперь я ей что-то вроде суррогатной матери.

Моя мать откинулась на спинку стула и закатила глаза:

– Мелли, я всегда считала тебя разумной женщиной. Ты наверняка понимаешь, почему Бонни чувствует потребность тебя защищать. Или почему у тебя, как ты выразилась, в последнее время глаза на мокром месте?

Я недоуменно посмотрела на нее:

– Не считая того, что мое сердце жестоко вырвали из моей груди, нет, я даже не представляю почему.

Она сокрушенно вздохнула:

– Мелли, твои ноги отекают. Ты постоянно плачешь. Твои брюки и юбки стали тебе тесны. Ты быстро устаешь, но страдаешь бессонницей. Тебе очень хочется пирога с кокосовым кремом. Что-то из этого тебе о чем-нибудь говорит?

В моей голове вспыхнули крошечные точки света. Я бессмысленно уставилась на нее, не в силах осознать, что мой мозг пытается до меня донести. Моя мать снова закатила глаза, а затем, пристально глядя мне в лицо, наклонилась ко мне: