– Даже не думайте. Вспомните своих напарников там, в переулке. Помогло им снаряжение?

– Но как?!

– Дядя Нестор, вы… напали на п-принца?!

Только сейчас я вспомнил, что Макс конечно же ничего не знал про нападение. Парень сидел бледный как мел и с ужасом смотрел на своего наставника.

– Да, Макс, напал, – ответил я. – Можешь гордиться – абордажники за тебя даже на мятеж пошли. Они ведь и не подозревали, что я просто-напросто устроил тебе проверку.

– Проверку?! – вскинулся Нестор. – Это была проверка?

– Да. Я проверял, умеет ли Макс держать слово. Кстати. Все-таки я готов сделать скидку на ваше желание уберечь от неприятностей сына вашего соратника. Если вам удалось каким-либо способом заставить парня проговориться, о чем он и сам может не подозревать, то обещаю, зла на него держать не буду, представление на абордажника подпишу и навсегда забуду о нем. Он так и останется под вашим крылышком. Ваш ответ?

Как просто решить все проблемы – слово принца, даже самого подлого, считается нерушимым. Если сказано – забудет, значит, забудет, и парень останется в подразделении под присмотром друзей-товарищей. Но в то же время солгать, сказать, что проговорился, когда этого не было, – можно навсегда лишиться доверия парня, а может, и друзей. Соратники поймут, что Нестор пошел на обман ради блага их воспитанника, но червячок сомнения будет с этого момента точить каждого и рано или поздно разрушит доверие к старшине.

Скорее всего, так глубоко в философию и психологию старшина не влезал и столь прагматично не думал. Сказалась его врожденная порядочность и честность, и он после недолгих колебаний ответил:

– Нет, ваше высочество, Макс ничего нам не сказал и даже не намекнул.

Вздох облегчения со стороны парня показал, с каким напряжением он ждал, боясь ответа своего второго отца.

– Отлично. Спасибо, Макс. Ты меня по-настоящему порадовал. Теперь я прошу вас, старшина, тоже дать слово, что вы до поры до времени не будете распространяться о том, чем мы с вами будем заниматься. Можете всем, кто спросит, – а служба безопасности наверняка тоже поинтересуется, – отвечать, что занимаетесь со мной снаряжением. Дескать, принцу стукнуло в его тупую башку, что он способен стать абордажником, и ничего умнее не придумал, как отнимать время у занятых людей.

– А чем мы будем заниматься? Если не секрет?

– Для всех пока секрет. Вот если у Макса получится, тогда все абордажники будут этим заниматься. Но, чтобы получилось, нужна помощь квалифицированного инженера по вашему снаряжению и оборудованию. Мне некогда разбираться, что для чего предназначено и как управляется. Макс наверняка тоже это знает, но, вероятно, у меня появятся вопросы, на которые он вряд ли знает ответы. Давайте сделаем так. Пройдем сейчас на мой личный полигон, и там Макс будет активировать те или иные функции, а вы – показывать и пояснять мне, что, где, как и почему.

Три часа на полигоне мы потратили недаром. Кратко положение дел можно охарактеризовать так: абордажники управляли своим снаряжением так же, как в далекие времена вводили команды в компьютер с клавиатуры. Только монитор при этом выключен. Отрабатывались до автоматизма несколько состояний, при которых, я это отчетливо видел, через управляющие контуры ранца пропускалась грубо структурированная магическая энергия. Чтобы распознать такой вот управляющий сигнал, применялся целый каскад встроенных фильтров. Питалась вся эта система от пачки сверхмощных, но тяжелых аккумуляторов. Их хватало примерно на два часа интенсивного боя, поэтому в снаряжение входил пояс с запасом аккумуляторов, которые абордажник мог менять сам или с помощью товарищей. Вместе вся эта конструкция весила около двадцати килограммов. Отсюда повышенные требования к физической подготовке воина. Никаких сервоприводов и усилителей не применялось, поскольку они не лучшим образом влияли на скорость и маневренность бойца. И все равно ранец был шедевром технологической мысли, прообразом первых маготехнических устройств. Он для абордажника и броня, и оружие, и даже воздух, регенерируемый с помощью того же генератора.