Девушка была не то чтобы красивой, и не особенно юной – нормально за тридцать. Но я прочитала в ее лице что-то такое… Даже не отвращение к происходящему. Наоборот, молчаливую готовность с улыбкой вытерпеть все до конца – пополам с надеждой, что это неправда и мир на самом деле устроен иначе, жизнь летит к счастью и свету, и, если как следует ущипнуть себя и проснуться, наваждение пройдет.

Все это, конечно, был эффект Роршаха. Опознать за секунду такой сложный смысл в рисунке теней на чужом лице можно только при одном условии – он должен заранее присутствовать в твоем собственном уме. Так оно, разумеется, и было. Это вообще русский народный иероглиф, который мало изменился со времен Толстого и Чехова.

Жалость, думала я, это когда узнаешь себя в другой… А в остальное время нам не то что плевать на других, мы даже не догадываемся, что они существуют. Так, видим иногда тюки на обочине… А что такое другой человек? По сути, та же мировая душа, с омерзением понявшая, чего от нее хотят.

А кто хочет?

Мировая душа и хочет. Такое вот у нее саморазвитие. Ох, сколько умников прошло по этой планете… И все без исключения саморазвились до желтого черепа. Который даже Гамлету теперь не нужен, потому что он сам давно член клуба.

До освещенной зоны, где по тротуару ходили люди, оставалось всего метров десять – но туда пришлось бы продираться сквозь кусты. Зато рядом в траве стоял белый пластиковый стул – возможно, оставленный одним из дневных топтунов в черных штиблетах. Я села на него, закрыла глаза и попыталась успокоиться.

Ладно. Я, в общем, неплохо устроилась в этом мире. Могу в любой момент переехать из одного Варадеро в другое. Иногда даже на яхте подвозят.

А вот эта девушка с зажигалкой? Или эта жирная тетка из столовой, которая посуду моет? Ее ведь уже и не трахает никто, хотя она еще не старая. Тут полно юных и стройных. Кому такая нужна? А она ведь тоже о чем-то мечтает. Думает – вот выведу бородавку под носом, и все сразу изменится…

Себя-посудомойку стало невыносимо жалко. А еще была косоглазая девушка с усами на ресепшене в гостинице, был удивительно интеллигентного и европейского вида господин, похожий на состарившегося на Кубе Бунина – услужливо сгибавшийся у входной двери каждые сорок секунд. Был таксист, так и не ставший голливудским убийцей… И всех было жалко.

А еще была я сама. Лягушка-путешественница на службе древнего культа.

Я сидела в темноте, слушая прилетающую издалека музыку. Постепенно у меня отлегло от сердца. Я заметила, что мои щеки мокры от слез.

Выбравшись на улицу, я зашла в туалет одной из кафешек и привела себя в порядок. Хорошо, что я не мажусь – нечему растекаться. Хотя, наверное, без черных потеков на щеках женские слезы следует считать недействительными. Варий Авит это уже отмечал.

Хосе нес свою вахту совсем рядом. Я подошла, поздоровалась и села за его столик. Он подмигнул – и вытащил откуда-то бутылку рома и два картонных стаканчика.

Телепат хренов. Все они тут телепаты.

– Теперь тошнить не будет. Это настоящий ром, Саша. Ты мне веришь?

Я неуверенно кивнула.