«И еще семь веков, если я доживу до возвращения. Какая, собственно, разница? С Мэригей мы расстались навеки, и больше никто и ничто для меня особого значения не имеет».

– Но не заблуждайтесь насчет противников, они тоже отправятся к Сад-138. Это будет нелегкая гонка, и выигрыша во времени у нас почти нет.

– Майор, у вас есть еще что-нибудь?

– Я… – начал я, привстав.

– Смирно! – прогремела Холлибоу. Мне следовало бы уже привыкнуть.

– Я бы хотел собрать всех офицеров четвертого эшелона и выше на несколько минут. Взводные сержанты, вы отвечаете за построение ваших людей в зале 67 завтра утром в 4.00. Сейчас вы свободны. Разойдись!

Я пригласил пятерых офицеров в свой кубрик и вытащил бутылку настоящего французского коньяка. Стоила она два месячных оклада. Но на что мне еще тратить деньги?

Я раздал стаканы, но Алсевер, наш доктор, отказалась. Вместо этого она разломила маленькую ампулу и глубоко втянула воздух носом. Потом попыталась, без особого успеха, скрыть выражение эйфории на лице.

– Давайте сразу поговорим вот о чем, – сказал я, разливая коньяк по стаканам.

Смешанный хор – «да, сэр», и «нет, сэр».

– Считаете ли вы, что это… усложнит мое положение как командира?

– Сэр, я не… – начал Мур.

– Можно и без формальностей, – сказал я. – Здесь мы все свои. Я сам четыре года назад был еще рядовым – по субъективной временной шкале. Среди офицеров, в домашней обстановке – я просто Манделла или Уильям. – Пока я все это говорил, у меня появилось чувство, что я делаю ошибку. – Продолжайте.

– Хорошо, Уильям, – продолжал он, – я думаю, что лет сто назад это и могло бы стать проблемой. Знаете ведь, как люди тогда смотрели на такие вещи…

– Вообще-то я не в курсе. После двадцать первого века мои знания истории ограничиваются военным искусством.

– Гм, это считалось… как это сказать?

– Это считалось преступлением, – коротко заключила Алсевер. – Совет по евгенике тогда начал осуществлять план глобального перехода к гомосексуальности.

– Совет по евгенике?

– Да, это часть ИСООН, но действует только на Земле. – Она последний раз глубоко втянула носом воздух из пустой ампулы. – Идея была такова – вообще прекратить воспроизводство людей естественным путем. Во-первых, люди выказывали досадное отсутствие здравого смысла, выбирая генетического партнера, и, во-вторых, Совет считал вредным влияние расовых различий. Взяв полный контроль над воспроизводством, можно было за несколько поколений свести эти различия на нет.

Вот, оказывается, до чего уже дошло. Что ж, логично.

– Вы их одобряете? Как врач?

– Как врач? Я не уверена. – Она вытащила еще одну ампулу и задумчиво катала ее между большим и указательным пальцами, глядя в пространство. – В определенном смысле мне теперь работать легче. Множество болезней теперь просто исчезли. Но мне кажется, что они не так уж хорошо разбираются в наследственности, как они думают. Это совсем не точная наука. Если они что-то испортят, результаты проявятся через несколько веков. – Она сломала ампулу, поднесла к носу и два раза вдохнула. – Как женщина, впрочем, я весьма рада. – Холлибоу и Раек согласно кивнули.