— Вот как раз про Алексея я и хотел поговорить, — сказал Эндрю, сразу поняв Зинку, — мы ведь не только коллеги, но и друзья, и я, наверно, не должен. Я бы промолчал, но тут касается работы, поэтому.

— Ещё слово, и я тебя ударю, — железным тоном сказала Зинка, и Эндрю понял, что это не метафора и она вот-вот сдержит обещание.

— В общем, — выдохнул он, словно решился на что-то, — сегодня я застал Алексея, фотографирующего ответы Феликса. На мой вопрос он объяснил своё поведение тем, что просто хотел бы познакомиться поближе с новым коллегой.

— Но это не по правилам, — сказала Зинка, понимая, о чём говорит Эндрю. — Дилетанты знакомятся во время расследования, в том и смысл. Они должны быть все чужие друг для друга люди.

— И самое главное, Алексей это прекрасно знает, — взволнованно зашептал он. — Плюс ко всему, зачем фотографировать на телефон? Если так хочется, то просто возьми и прочитай.

— Я поняла, — махнула Зинка головой, и стало противно от сложившейся ситуации. Она ненавидела подозревать людей в предательстве, а близких тем более. — Понаблюдай за ним, если будет что-нибудь ещё подозрительное, будем принимать меры, а пока страшно обидеть недоверием человека, с которым столько пройдено.

Именно в данную секунду Зинке показалось, что игра точно началась, но не её, а чья-то другая, и она почему-то в этой игре всего лишь пешка.

Стася чувствовала себя несчастной, впрочем, как и обычно. Её жизнь была скучной, пресной и в основном отвратительной. Любой на этих её мыслях скорее всего рассмеётся, но именно так себя ощущала в этом мире Станислава Рогова. Золотая клетка, в которой она выросла, давила и не давала дышать. В её жизни было всё, правда, всегда с ненавистным ей союзом НО: дорогие машины, но обязательно с водителем. Множество путешествий, но обязательно с охраной. Обучение в любом институте мира, но без студенческой жизни и возможности применить свои знания в работе.

«Не для того я горбатился всю свою жизнь, — говорил отец на её просьбы устроиться на работу, — чтоб моя дочь впахивала на дядю».

Она всегда понимала отца, вернее, не так, он каждый раз ей напоминал о своей потере, объясняя своё поведение тирана. Он стыдил её своим горем, словно маленькая Стася тогда, много лет назад, тоже не потеряла самое главное, словно её не надо было жалеть.

Пятнадцать лет назад мама не вернулась домой, просто пропала, словно испарилась в воздухе. Папа подключил полицию, ждал он и звонка о выкупе, принимая и версию похищения, но время шло, а ничего не происходило. Так и пролетели все эти годы в ожидании и мучительном непонимании, что же произошло на самом деле. Отец даже соорудил во дворе дома что-то вроде склепа, где стояла большая мамина фотография и всегда свежие живые цветы — лилии. Так звали мать, Лилия, поэтому никаких других разновидностей цветов, только большие, по мнению Стаси, резко пахнущие монстры. Раз в день, утром или вечером, а иногда и дважды, когда позволяло отцу время, они ходили туда и сидели около получаса, глядя на фотографию молодой улыбающейся женщины. Стася ненавидела это место, от приторного запаха цветов, проникающего в самые глубины души, и от горя, которым было пропитано данное сооружение, ей становилось плохо. Но каждый раз, когда она робко пробовала отказаться туда идти, отец начинал плакать и упрекать Станиславу, что она плохая дочь.