– Ты убил ее, Да’Куан? – резко бросил Босх.

– Нет!

По глазам Фостера было видно, что он говорит правду.

Босх перевернул фотографию изображением вниз, чтобы больше не терзать обвиняемого:

– Ладно, расслабьтесь.

Тело Фостера обмякло; казалось, у него не осталось сил. Очевидно, он только сейчас осознал в полной мере, в каком страшном преступлении его обвиняют.

– Мне кажется, Да’Куан, вам можно верить, – продолжил Босх. – Это хорошо. Плохо то, что в теле убитой обнаружили вашу ДНК, и это надо как-то объяснить.

– Это не моя, – запротестовал Фостер.

– Ну, это просто отрицание, а не объяснение. Научные данные противоречат вам. Они позволят прокурору нанести вам нокаутирующий удар. Вы труп, Да’Куан, если не сможете дать толковое объяснение.

– Не могу! Я знаю только, что это не я.

– Но как же туда попала ваша ДНК?

– Не имею представления! Кто-то подкинул ее, чтобы подставить меня.

– Кто подкинул?

– Не знаю!

– Копы?

– Может, и копы. Кто-то.

– Вы были в ту ночь в доме убитой?

– Нет, черт побери!

– А где вы были?

– В своей студии. Я работал.

– Это неправда. У людей шерифа есть свидетель, который утверждает, что приезжал к вам в студию, но вас там не было.

– Нет, был.

– Этот свидетель повторит свои показания в суде под присягой. А к этому прибавится тест ДНК, и вам каюк, поймите это. В делах такого рода, – Босх указал на фотографию, – и судья, и присяжные готовы не задумываясь вынести смертный приговор. И вы отправитесь вслед за своим Туки.

Он сделал паузу, чтобы Фостер прочувствовал сказанное, и продолжил более мягко:

– Если вы хотите, Да’Куан, чтобы я помог вам, расскажите мне все без утайки – и то, что выгодно для вас, и то, что невыгодно. Вы можете обмануть адвоката, но не меня. Я все вижу по глазам… Повторяю вопрос: где вы были? Если вы не признаетесь, я немедленно ухожу. Выбирайте.

Фостер уставился на стол. Босх ждал. Было видно, что заключенный готов расколоться.

– Ладно, – сказал он наконец. – Договорились. Я уходил из студии. У меня было свидание. Не с женой.

– И кто она?

– Это не «она», – ответил Фостер.

Холлеру так и не довелось принять участие в беседе с Фостером. Он был прославленным адвокатом, – правда, кое-кто называл это дурной славой. Наивысшего признания он добился, когда был снят фильм, сюжетом для которого послужило одно из его дел, а главную роль исполнил не кто иной, как сам Мэттью Макконахи. Холлер даже выдвигал свою кандидатуру на последних выборах окружного прокурора, но сошел с дистанции из-за скандала, разразившегося в связи с тем, что клиент, с которого ему удалось снять обвинение в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии, все же, будучи пьяным, насмерть задавил двух человек и погиб сам.

Так или иначе, Холлер был знаменитостью, и администрация городской тюрьмы старалась оттянуть его освобождение до тех пор, пока средства массовой информации не будут оповещены о его аресте, его физиономия не появится в Интернете, а около тюрьмы не соберется толпа репортеров, фотографов и блогеров, чтобы запечатлеть этот позорный факт его биографии.

Босх отправился в тюрьму вместе с Аронсон, действовавшей в качестве адвоката Холлера, чтобы предупредить брата о том, что его ожидает снаружи учреждения. Аронсон предложила Босху подогнать к зданию «чероки» и открыть дверцу, чтобы Холлер быстро выскочил из ворот, запрыгнул в автомобиль и они бы умчались. Но Холлер сказал, что не собирается обращаться в трусливое бегство. Собрав личные вещи, он достал из кармана галстук, тщательно повязал его и, высоко подняв голову, вышел на свободу. Увидев скопище журналистов, он направился прямо к ним, выждал момент, чтобы они успели настроить аппаратуру, и обратился к ним с речью.