С самого возвращения у него не было ни одной спокойной минуты. Кончились все преследовавшие его несчастья: чины и почести буквально посыпались на него. И теперь его занимала только одна мысль — отыскать Сирру.

Лодка повернула в канал, который тянулся далеко в глубь страны. Со сложенными на груди руками Сади задумчиво глядел вдаль.

Наконец лодка подъехала к тому месту, где Сади должен был выйти. Он приказал гребцам ждать его здесь и, завернувшись в свою военную шинель, пешком отправился к отдаленному дому палача. Старая, мрачная башня резко выделялась среди ровной, пустынной местности.

Ни дома, ни хижины, ни души кругом. Эта часть константинопольских окрестностей пустынна, ровна и почти лишена растительности. Кое-где только виднелись поросшие деревьями холмики, но и те имели очень жалкий вид.

Наконец Сади добрался до стены, окружавшей со всех сторон старую башню, и насилу отыскал в ней маленькую деревянную дверь. Она не была заперта, Сади толкнул ее — она отворилась, так что он, даже не постучавшись, мог проникнуть во двор палача.

Это бросилось ему в глаза. С внутренней стороны двери находилась большая тяжелая задвижка. Неужели Будимир всегда оставлял дверь открытой?

Сади подошел к старой, огромной башне, которая в былое время служила, вероятно, сторожевым пунктом при укреплениях. Теперь же, полуразрушенная сверху, она только внизу имела совершенно крепкие комнаты. Двор был невелик. Как раз посреди него и стояла башня. В углах его и у стены валялись бревна, доски, части виселицы и большие позорные столбы. Сбоку помещался старый черный дровяной сарай.

Сади заметил, что в одном из нижних покоев горел свет, и подошел к низенькому окошку, которое, как и все башенные окна, было мало и заделано решеткой.

Он заглянул в комнату и увидел палача Будимира. Это был уже пожилой человек. Он сидел у стола и, казалось, что-то рисовал или писал на нем мелом. Его обрамленное седой бородой, воинственное, испещренное рубцами лицо, его большие серые глаза, устремленные на стол, — все показывало, что он был очень занят чем-то.

Сади подошел к двери, ведущей в башню, — она тоже не была закрыта. Он открыл ее и по мрачным коридорам со сводами отправился в ту сторону, где находилась комната Будимира.

Вдруг в конце коридора открылась высокая, огромная, тяжелая дверь, и на пороге ее показался палач со свечой в руке. Он вышел посмотреть, кто это ходит по коридору. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой молодого офицера.

— Я Сади-паша, — сказал офицер, — мне нужно поговорить с тобой! Ты неосторожен, Будимир, как можно оставлять двери открытыми!

— Ты вправе, благородный паша, делать мне этот упрек! — отвечал палач мрачным тоном, его бесило подобное замечание. — Большая опрометчивость оставлять двери открытыми здесь, в тюрьме, но я-то не имею такой привычки и готов поклясться, что давеча, как и всегда, запер их на задвижку.

— Тогда я не смог бы проникнуть сюда, — сказал Сади и последовал за широкоплечим, высоким мужчиной в его комнату. Там он заметил, что Будимир что-то мелом нарисовал на столе.