Руки.

Их руки ласкали одну и ту же женщину.

Эти руки — безоглядно любя, а те — безоговорочно предавая.

И все-таки тот, другой, имел на нее право.

Он положил меню на стол, не хотел к нему прикасаться, а попытался вспомнить какое-нибудь название из списка, вывешенного возле двери.

Официант с нешведской внешностью ушел на кухню, и те двое заговорили друг с другом. Он слышал каждое слово, несмотря на то что они говорили приглушенными голосами. И внезапно он все понял. Почему это случилось. Почему он должен был увидеть ее под красной маркизой позапрошлым вечером, почему именно он и она должны были встретиться.

Ему поручена миссия.

Он-то думал, что она должна спасти его. Но все совершенно наоборот! Это он должен спасти ее! От этих беспощадных предателей, которые сейчас тупо едят свои «Четыре сезона». Он должен спасти ту, которой здесь нет и которая не может за себя постоять.

Съесть заказанную пиццу он не смог. Оставил нетронутой и попросил счет.

Эхо их голосов звучало у него в голове всю дорогу до Накки.

— Когда ты расскажешь ей все? Я так больше не могу.

— Я знаю. Ведь есть еще Аксель. Я должен сначала найти квартиру, чтобы он смог жить и у меня.

И тогда он понял, что где-то среди этих занятых только собой людей есть мальчик.

Сын.

И, спрятавшись в пригородной пиццерии из опасения, что его заметят, отец этого мальчика ест пиццу в компании со шлюхой.

Успело стемнеть, когда он свернул на уже знакомую улицу, где сейчас находилась она. Остановившись рядом с машиной, он залюбовался игрой огней на телевышках в паре сотен метров от ее дома. Вышки окутывало сияние, оно расходилось в стороны веером прямых лучей, пробивающих облака и постепенно теряющихся в бесконечности. Конечно, ее жизнь озарена, и ей нужно лишь следовать за светом.

На этот раз он направился прямиком на участок и пошел вокруг дома, останавливаясь у каждого окна и осторожно всматриваясь в темные стекла. Ни тени ее, нигде. На заднем дворе он заметил отблеск света в панорамном окне, выходящем на террасу. Встал на газоне у края участка, приближаться нельзя, иначе она может обнаружить его. А это пока рано. Она еще не готова.

Наконец он снова видит ее. Она сидит в кресле у окна, горит только лампа для чтения. В какое-то мгновение ему показалось, что она смотрит прямо на него, но потом он понял: ее взгляд устремлен в окружающую его темноту. Его непреодолимо тянуло к ней. Медленными осторожными шагами он приблизился к террасе. Три ступеньки — и он рядом. Совсем рядом. Если бы не стекло, он мог бы коснуться ее. На ее коленях нераскрытая книга, он посмотрел на руки, лежавшие поверх нее. Эти руки ласкали его, они вернули его к жизни. Единственное желание — снова почувствовать кожей их прикосновения. Но он должен совладать с собой, должен дать ей время, чтобы она успела все понять. Он поднял взгляд и посмотрел ей в лицо. Оно ничего не выражало, но он заметил, как из ее глаз катятся слезы, оставляя на щеках белесые следы.

Любимая, если бы я мог тебя обнять. Не бойся, у тебя есть я, я буду оберегать тебя. Я докажу тебе свою любовь. И когда ты поймешь, на что я готов ради твоей любви, ты меня полюбишь. Навсегда. И я никогда тебя не оставлю. Никогда.