— Юнас, мы понимаем, что для вас это шок, но…

Он попятился, уклоняясь от чужого прикосновения.

— Можете делать с телом все, что угодно. Она больше не имеет ко мне никакого отношения.

Двое в комнате быстро переглянулись.

— Юнас, мы должны…

— А я ничего не должен. Вы же хотели, чтобы я все бросил и пошел дальше. Пожалуйста…

Не глядя на тело, он махнул в его сторону рукой.

— Что хотите, то и делайте.

Он пошел к двери. Ему казалось, он парит. Ноги словно не касались пола.

— Юнас, подождите.

Они его не остановят. Его никто не остановит. Он уйдет и больше никогда не вернется. Он сотрет из памяти все минуты, часы, дни, растраченные из-за этой пожиравшей его тоски.

Жизнь впереди.

Единственное, чего она добилась своей изощренной местью — она вернула ему свободу. Долги оплачены.

Око за око, зуб за зуб.

Предательство искупается новым предательством.

Он свободен.

Теперь он только Ее.

Он должен сделать только одно — пойти домой и дождаться Ее звонка.

Может, перед тем как зазвонил будильник, она на какое-то время все-таки отключилась, она толком не помнила. Рассветные часы прошли в полудреме, что-то внутри не позволяло уснуть, она должна быть начеку. Спящая она уязвима.

Протянув руку, она отключила сигнал, встала и надела халат. Он лежал с другой стороны двуспальной кровати, неподвижно, с закрытыми глазами — непонятно, спит или нет. От омерзения она проснулась окончательно. Все чувства тотчас обратились внутрь, во мрак. Усталость ее не возьмет.

Ничто ее не возьмет.

Наклонившись, она подсунула руки под спящего Акселя, осторожно подняла его, вынесла из спальни и прикрыла дверь.

Положила сына на диван в гостиной и посмотрела на его лицо. Такой чистый, безгрешный. Зажмурила глаза, отгоняя боль оттого, что он рядом. Только он делает ее ранимой, а для слабости сейчас нет места. Она должна как-то вооружиться против чувств, которые он в ней вызывает. Оградиться от них. Поддавшись им, она проиграет, превратится в жертву, несчастную отвергнутую мать Акселя, утратившую контроль над собственным существованием. Когда-нибудь он обязательно поймет, что она делала все ради него. Она принимала решения и пыталась его защитить в отличие от отца.

— Аксель, просыпайся. Нам пора в садик.

Они немного опоздали, как и было задумано. Дети уже ждали начала дня в игровой, родители умчались на работу. Аксель только что повесил на крючок куртку, как из кухни вышла Линда, держа в руках вазу с фруктами.

— Привет, Аксель.

— Здравствуйте.

Быстрая улыбка в ее сторону, и взгляд снова обращается к ребенку.

— Пойдем, Аксель. Пора начинать.

Она спокойна. Ненависть почти сладостна. Все силы собраны, и вина — не на ней. Этого не должно было случиться, ее вынудили. Даже удивительно, что чужие серьги в душе способны так сильно обострить все чувства.

Каждое слово заточено, как копье.

— Линда, у вас найдется минута? Я хочу кое-что сообщить. — Она обрадовалась, заметив страх, мелькнувший в глазах воспитательницы, и ощутила упоение собственной властью.

— Да, конечно.

— Аксель, иди на место, а я потом помашу тебе в окошко.

Он сразу послушался. Наверное, почувствовал ее решимость. Когда сын скрылся в игровой, она снова повернулась к Линде и какое-то время просто смотрела на нее, прекрасно осознавая тревогу, которую вызывает у той ее молчание. Линда стояла, глядя в одну точку. Только ваза в руках слегка подрагивала.