«Чертова гонка». Все последние дни – одна сплошная чертова гонка.

Ангелина дышала отрывисто, с ужасом поглядывая на кулисы. Там, за золотистым шелком, – скользкий стеклянный подиум, ослепляющий блеск софитов и тысяча жадных глаз, которые будут обращены к ней, будут смотреть на ее оголенные руки и плечи, открытые ключицы и запястья, шею. Все, что она привыкла прятать.

Волнение пробивало до дрожи.

Снять кокон, чтобы превратиться в бабочку.

Снять кокон, чтобы научиться мечтать.

За все надо платить.

Степан понял ее без слов. Подхватив руку, коснулся губами запястья.

И вложил в пальцы огненно-оранжевый шифон.

– Если будет совсем страшно, прикройся…

И отошел к стене, освободив ей проход. Он не сводил взгляд с узкой, напряженной спины, мысленно шел рядом.

– Господин Пас, – кто-то дотронулся до его плеча. Полицейский, один из тех, кого он постоянно видел рядом с Фариди. – Ваша подруга, Ангелина Фролова, где она? Мы знаем, кто убил Ивана Северова…

Степан растерянно посмотрел на сцену – Ангелина как раз шагнула на верхнюю ступеньку, чтобы выйти в зал. Полицейский проследил за его взглядом, проговорил отчетливо:

– Она в опасности. Преступник в зале. Он вооружен. Его истинная цель – синьорина Фролова.

Ангелина уже шагнула на помост, отчетливо ощущая взгляд Степана между лопатками и пытаясь воскресить в памяти тепло его рук, ласкавших ее всего несколько часов назад.

– Ее нужно увести с подиума, – успел еще услышать Степан, прежде чем грянула музыка.

Модели одна за другой выходили на подиум. Ангелина шагнула следом за девушками.

Тяжелый, густой ритм трека, будто взрывающиеся небеса. Пауза, барабанная сбивка и заход на кульминацию. Их общую кульминацию.

Шаг вперед и полная слепота.

Шум в ушах, пульсирующая от страха кровь. Темная бездна под ногами. Шаткий помост.

Смутные очертания силуэтов, призрачный край подиума, упирающийся в свет, словно в райские врата. За ним, ослепительным светом – движение. Там люди. Операторы, фотографы. Они ждали ее.

Они не враги.

Они видят не ее, а платье, которое она несет на своих плечах.

Ее нет. Она – свет.

Еще один шаг вперед, навстречу свету, как мотылек.

Еще три шага и точка для позирования. Эпицентр внимания, жадных взглядов. Вся ненависть конкурентов Стефана Паса – прикована к ней. Музыка рвалась вперед, скручивала сухожилия. Легкий, стремительный ритм, бег в неизвестность.

В руках, повторяя движения – тонкая ткань. Нежная. Единственная осязаемая. Потому что платье Ангелина на себе не чувствовала. Только собственную наготу. Степан разрешил ей укрыться, если будет страшно. Платов зажал между пальцев. Она вспомнила его – тот самый, с обглоданными краями и неаккуратной бахромой, из-за которого так расстроился он когда-то.

«Мне не страшно», – рука дернулась к виску, ткань коснулась оголенной шеи, плеч.

Платок полыхнул в свете софитов, как взрыв Везувия. Стройная, будто выточенная из мрамора фигурка, качнулась в такт музыки.

Соло скрипки. Траурное и мрачное.

Девушка замерла. Отставив руку с огненным платком, согнула ее в локте. Подняла выше. Подхватив свободный конец ткани, натянула до отказа. До хруста в суставах. Подняла до уровня глаз.