Дмитрий

Времени со дня нашей первой встречи с Крис прошло дохрена. Но я хорошо помнил, как она, официантка с собранными в высокий хвост каштановыми волосами и пьяняще-карими глазами поставила на столик передо мной чашку с кофе. Тогда-то я и решил, что она будет моей. И плевать было, что несколькими днями позже выяснилось, что её уже есть кому трахать. И на появившееся впоследствии кольцо на её пальце тоже было плевать. Помешавшийся на ней, я был уверен, что это не помеха. Самоуверенный идиот!

— Моя жена видела во мне отличную возможность устроить свою жизнь, — сказал я, тронув автомобиль с места. – А её мамаша ей в этом очень хорошо подпевала. Та ещё сука.

Притихшая девчонка смотрела на меня во все глаза. Напридумывала себе невесть что, сама в это поверила.

С розами в руках она была воплощением женственности. Есть женщины, которым особенно идут цветы. Есть женщины, которым особенно идут розы. Нике розы шли. Нежные, они оттеняли её кожу и глаза, тонкие пальцы лежали на стеблях естественно, словно были для этого и предназначены.

— Она тебе изменяла?

Я хмыкнул. Смотря, что считать изменой.

— Нет ничего хуже, Ника, чем ложиться в постель со своей женщиной и понимать, что там уже кто-то есть. Хотя нет, — ещё одна усмешка над самим собой. – Хуже только, когда знаешь, кто именно.

Мы влились в поток машин. Вероника перехватила букет, сдвинула колени. Будь оно всё неладно!

Если и на этот раз я сделал провальную ставку, никаких проволочек. Рвать сразу, без тупого сожаления и ожидания.

— А девочка с фотографии?

— Девочка… Её зовут Алиса.

Вероника смотрела на меня искоса. Сочинённое ею для меня прошлое рушилось, а новое не успевало выстраиваться. Да, прошлое выстроить труднее, чем настоящее. Потому что оно неизменно и уже прошло.

— Она могла быть моей дочерью, но её отец – другой мужчина.

— Значит, твоя жена всё-таки изменила тебе? Или, когда вы поженились, у неё уже был ребёнок?

— Нет, когда мы поженились, ребёнка у неё не было, — достал сигарету. Проклятая привычка. – Но я практически с самого начала знал, что она не моя родная дочь.

Дым попал в глаза. Я прищурился. Опустил окно со стороны девчонки, назвать женой которую ещё месяц назад язык бы не повернулся. А теперь на пальце у неё красовалось моё кольцо, и каждый раз, натыкаясь на него взглядом, я испытывал дикое удовлетворение.

— Я думала… — перехватив мой взгляд, она виновато замолчала. Вздохнула. – Мог бы мне сразу сказать.

— Что? Что моя бывшая жена жива, а ребёнок, которого я растил пять лет, не мой? Что я мог тебе сказать?

Вероника не ответила. И мне бы закончить на этом, но почувствовавшие запах брызнувшей из старых ран крови демоны задрали уродливые головы. Глоток дыма ободрал глотку, обжёг лёгкие. Глядя на маячивший впереди светофор, я думал о женщине, которую вычеркнул из жизни. Вычеркнул, чёрт её дери. Чувств к Кристине не было уже давно. Напоследок мы с ней исполнили вальс на раскалённых углях, в которое превратились желания и надежды на одно большое «вместе». От любви до ненависти один шаг? Нихрена. От любви до ненависти километры дней и лабиринты ошибок, недомолвок, ведущих к опустошению.