И все-таки, все-таки… Если следовать этой логике, то в театре что-то происходит, что-то такое, о чем знает Лесогоров. И это неведомое «что-то» пока никак не проявилось за первые три дня сбора информации. Или проявилось, но ни Настя, ни Антон Сташис этого не заметили, просто проскочили мимо, не обратив внимания? Или все-таки не проявилось, потому что разговоры были не с теми людьми? А с какими надо разговаривать? С теми, кто знает? Или с теми, кто готов рассказывать?

От охватившего ее отчаяния Настя забыла, что чай еще очень горячий, сделала большой глоток и едва не взвыла. Нет, не справиться ей с таким загадочным явлением, как театр. Никогда не справиться.

Она вымыла посуду и отправилась в душ. Стоя под горячими струями и пытаясь смыть с себя противную неуверенность в собственных силах, она вдруг подумала: «С театром я, конечно, вряд ли совладаю. А вот с мальчиком Артемом Лесогоровым вполне могу справиться. Молод он еще со мной тягаться».

В течение всего следующего дня Настя и Антон Сташис ходили по театру и встречались со всеми подряд – артистами, которых удалось застать на месте, инженерами, энергетиками, электриками, слесарями, рабочими сцены, машинистами, работниками электроосветительской и радиозвукотехнической служб, бутафорами, реквизиторами, бухгалтерами, кадровиками… К вечеру у Насти опухла голова, в которой, казалось, не поместится больше ни одного грана новой информации. Зато она стала намного лучше представлять себе, что такое театр как производство, как живой организм. Но ни одного слова, которое проливало бы свет на покушение на художественного руководителя, она и на этот раз не услышала.

Совершенно обессиленная, Настя рухнула на пухлый кожаный диван в кабинете Богомолова и вытянула ноги. Ей хотелось помолчать и при этом, желательно, не думать. Но не думать не получалось.

– Анастасия Павловна, вы еще что-то планируете на вечер? – осторожно спросил Антон. – Или на сегодня всё?

– Для вас – всё, – выдохнула она сквозь зубы. – Вы можете быть свободны, если хотите.

– А вы?

– А я останусь. Скоро приедет мой муж, мы постоим в кулисах, пообщаемся с Федотовым.

– Так, может быть, я… – начал Антон, но Настя его прервала:

– Не нужно. Идите, Антон, у вас дети. А мы все равно хотим спектакль посмотреть, из-за кулис это гораздо интереснее.

Сташис еще какое-то время помялся возле двери, потом решительно накинул куртку и вышел. Настя закрыла глаза и постаралась избавиться от неприятного ощущения, словно голова у нее набита роем жужжащих мух. Сейчас приедет Лешка, она встретит его у служебного входа, приведет сюда, в этот обставленный дорогой мебелью кабинет, потом позвонит Федотову и…

Она не успела додумать, что именно будет после звонка Федотову, потому что затренькал мобильный. Настя нехотя открыла глаза и потянулась за телефоном.

– Асенька, я паркуюсь. Правда, далековато от театра, все забито. Куда мне идти? – послышался голос мужа.

– Обогни здание театра и стой у служебного входа, я сейчас за тобой спущусь.

Настя бросила взгляд на свое пальто, висящее около двери, – теперь они с Антоном раздевались не в служебном гардеробе, а прямо здесь, в кабинете Богомолова, и решила не одеваться. Вряд ли ей придется долго стоять на крыльце, не замерзнет.