Ведь для него, да и в какой-то мере для Фукса, всё это — просто своего рода игра, отдушина среди мерзости будней соцреализма. О том, что такие "игры" расшатывают Систему не хуже правозащитных прокламаций, никто из них тогда и не задумывался. Об этом в своё время задумаются органы. Потому что в советском народе оказывается весьма немалое число интересующихся подобными "недостойными" предметами! Кстати, поэтому Рудольфу Фуксу не особо-то и приходится ломать голову над вопросом: а какой же такой "запретной" тематикой его театр сможет заинтересовать публику? Ведь публика — это точно такие же "несогласные", как и Звездин с Фуксом.
Здесь нам придётся прерваться, потому что дальше нужно было бы говорить о том, кто же составлял соответствующую аудиторию в те времена, а это — предмет отдельного социологического исследования. Хотя, вероятно, ответ на многие вопросы о пропавших, или не получивших распространения записях "театра" Фукса-Северного, и надо искать, анализируя ту среду, а точнее — распространение записей в ней. Но оставим это для будущих исследователей.
Мы же хотим отметить, что разговор об "антисоветской" сущности фуксовского театра начат был для того, чтобы подчеркнуть другой, очень важный момент. Дело в том, что вне контекста этой "оппозиционности" невозможно получить полное представление об этом уникальном явлении, и о том, чем были для нас эти записи в душные 70-е годы. Современному человеку, не знакомому с реалиями советской жизни, и, соответственно, не способному представить себе, как же всё это воспринималось простым советским слушателем, фуксовские тексты покажутся в лучшем случае примитивными. А то и просто бредовыми. И по форме, и по содержанию. Что ж поделать, — чтобы понимать суть и чувствовать весь аромат этих "драматургических" игр, надо действительно прожить ту, советскую жизнь.
Но перейдём, наконец, непосредственно к репертуару этого уникальнейшего "театра"! Итак, "У меня в руках письмо…"Разумеется, письмо! "Ответ радиослушателям", как жанр, обкатанный ещё на "Программах для Госконцерта", продолжает своё развитие. Чего же хотят "дорогие слушатели" на этот раз? А вот что: "…Мне и моим друзьям кажется, что Вы плохо оправдываете свою гордую фамилию — Северный, тем, что мало поёте песен о Севере дальнем. Всё как-то Вас больше тянет на юг, в Одессу-маму, к Ростову-папе поближе. Да о Воркуте- мачехе Вам и вспомнить-то не хочется. Мы, конечно, понимаем — воспоминания не из лучших, но, как говорится, из песни слова не выкинешь, как не вернуть тех лет, в которых "счастья не было и нет" — как выколото у меня на груди. Ваш друг, известный в прошлом — Костя- Капитан".
Что ж, как видите, в этом вступлении ни разу не произносятся слова "лагерь" или "зона". Но советскому человеку и так понятно, о чём тут речь. Не так уж и много лет прошло со времён страшной эпохи ГУЛАГа, да и в "благословенные" 70-е лагерная тема ещё оставалась достаточно актуальной.
Идут на Север срока огромные, Кого не спросишь — один указ. Взгляни, взгляни в глаза мои суровые, Взгляни, быть может, в последний раз…