Вкупе с тонким детским голоском и голубыми глазами создавалось впечатление, что перед тобой умудренный жизнью старик с внешностью ребенка. Думаю, так и было. Дам такое сочетание покоряло мгновенно, тем более что Трумен прекрасный собеседник, умеющий слушать, что само по себе редкость.

Тогда Капоте еще не пил много и не вел себя как стареющая кинодива, а его гомосексуальные скандалы после знакомства с прекрасной Бейб Палей стихли. Само по себе внимание американской иконы стиля к столь занятному человеку невиданно подняло его авторитет, Бейб не могла выбрать плохое! Палей действительно была красавица, обладающая просто идеальным вкусом во всем. К сожалению, вынуждена написать «была», потому что она погибла от рака легких в расцвете лет и красоты. Сам Трумен готов был спать у ее ног на коврике, свернувшись калачиком, Бейб того стоила. Монро метко сказала, что рядом с ней чувствует себя просто халдой. Я согласна, эта женщина словно создана для того, чтобы показать остальным их несовершенство.

Их дружба закончилась очень некрасиво незадолго до болезни Бейб, когда Капоте разом испортил отношения со всеми, выпустив роман, в котором изложил все услышанные от «лебедушек» секреты, в том числе рассказав об измене мужа Бейб, о чем та поведала писателю, как близкому другу семьи.

Но когда режиссер Бегейк Эдвардс вознамерился ставить «Завтраку Тиффани», отношения Трумена с «лебедушками» еще были в самом расцвете, его обожали, он указывал, как жить, и купался во всеобщей славе и аплодисментах.

Что же напугало меня?

Прошло немало лет, прежде чем я осознала то, что тогда почувствовала интуитивно. Нет, я не боялась соперничества с Мэрилин Монро, мы слишком разные, не боялась недоверия Трумена Капоте, в конце концов, сценарий относительно самого романа довольно существенно изменен, я интуитивно боялась чего-то другого. «Завтрак у Тиффани» был снят, прошел весьма успешно, стал моей визитной карточкой, хотя я предпочла бы другую, и через много лет, став уже старше и мудрее, я поняла, что именно пугало.

А ведь могла бы понять раньше, ведь еще в начале съемок на насмешливый вопрос Капоте, что я думаю о своей героине, я ответила так, чтобы слышал только сам Трумен:

— Вы писали ее с себя…

Ответный взгляд Капоте был странным, в нем мгновенное бешенство явно сменилось интересом, но я поспешила отойти, я была счастливой матерью, и мне ни к чему груз чужих душевных метаний.

После этого Трумен перестал делать мне замечания на площадке, а если и делал, то так, что я их не слышала. Капоте потратил очень много слов, чтобы объяснить всему миру, как я «испортила» его Холи Голайтли, как «не увидела главного в книге», ведь героиня «настоящая, у нее сильный характер, совсем не похожий на Одри Хепберн».

Гениальный Капоте не понял: я не портила его Холи Голайтли, я играла свою, у моей Холи хищническая натура не больше чем маска, средство защиты от окружающей жизни, и Капоте ничего с этим поделать не мог! Интуитивно осознав, что, ввязавшись в спор с автором, попаду в зависимость от его больной, мятущейся души, я так же инстинктивно стала играть свое. К сожалению, душа у Трумена оказалась действительно больна, перессорившись со всеми, он в конце концов принял смертельную дозу барбитуратов…