В Минеево мы приехали только вечером. С большим трудом разыскали штабную избу. В деревне было удивительно тихо и совершенно темно. Чувствовалась строгая дисциплина светомаскировки.
В клубах холодного воздуха мы вошли в помещение штаба, освещенное керосиновой лампой. Среднего роста полковник во флотском кителе, стеганых штанах и бурках что-то энергично говорил стоящему перед ним бойцу. Это был командир 71-й морской стрелковой бригады Я. П. Безверхов. Я знал комбрига как опытного боевого командира. Еще унтер-офицером царской армии он воевал с немцами в первую мировую войну. В гражданскую сражался на Урале против Колчака, в оренбургских степях - с белоказаками, в песках Средней Азии против басмачей. За отличные боевые действия был награжден орденом Красного Знамени и Бухарской Звездой первой степени. Дважды ранен.
Первое наше знакомство состоялось во Владивостоке, до войны. На тральщике, которым я командовал, он, командир береговой службы, по собственному желанию проходил корабельную практику. Две недели Яков Петрович Безверхов плавал на тральщике и весьма исправно нес вахту, неплохо вел штурманскую прокладку. Однажды я опросил его:
- Для чего вам, Яков Петрович, необходимо такое длительное плавание? Ведь вы сухопутный командир.
Помню, он резонно ответил:
- Старый российский фельдмаршал Суворов дважды сдавал экзамен на мичмана. Если имеешь дело с флотом, то учись морскому делу, как следует.
После этого плавания у нас с Безверховым установились хорошие деловые отношения. Когда он стал начальником курсов переподготовки командиров запаса на Второй Речке, я по его просьбе в зимнее время проводил занятия на курсах по минно-тральному оружию.
- Вот, полюбуйтесь, мой ординарец, - показывая на бойца, обратился к нам полковник. - Просит отпустить его в батальон! - И комбриг продолжал прерванный нашим приходом разговор с ординарцем.
- Ваша задача не менее трудная, чем у бойцов батальона, - полковник подошел к ординарцу и взлохматил его белокурые волосы.
Старшина стоял, потупив глаза, и молчал.
- Кто еще из твоих товарищей имеет такую почетную и ответственную должность, а? - полковник обнял ординарца за плечи, внимательным, чуть хитроватым взглядом посмотрел ему в глаза.
Этот паренек, видимо, напоминал полковнику сына Олега, с которым он не успел проститься, уезжая на фронт. Такой подход обезоружил ординарца, и он, не настаивая более на своей просьбе, ушел выполнять какое-то поручение командира бригады.
- Парня вполне можно понять, - заметил Бобров. - Сейчас такой момент, когда все от генерала до солдата беспокоятся за судьбу Москвы. Сегодня флагманский химик и начальник политотдела просили у меня разрешения идти вместе с батальонами в наступление.
- Этак у меня весь штаб ринется в атаку, а кто будет управлять боем, - с улыбкой возразил комбриг и сам обратился к Боброву с вопросом:
- Значит начнем, комиссар? - и после небольшой паузы постучал в стену: Начштаба, командиров ко мне!
Через минуту открылась дверь, и на пороге появился средних лет офицер с двумя шпалами на петлицах. Он был в армейском обмундировании. За начальником штаба Иваном Кузьмичем Рябцевым начали входить командиры подразделений, политработники, офицеры штаба. Пока командиры рассаживались, а начштаба развешивал карту обстановки, я приглядывался к заполнившим комнату товарищам. Оказалось, что многих я знаю по службе на Тихоокеанском флоте. Тут был капитан Н. Л. Тулупов из учебного отряда подводного плавания, в прошлом учитель из Башкирии, участник гражданской войны на Урале, и моложавый, рослый, (с обветренным лицом капитан Аркадий Николаевич Голяко, с которым я служил в Тихоокеанском высшем военно-морском училище. Я его знал как очень сведущего в сухопутной тактике командира. Здесь были и мои недавние воспитанники, курсанты Тихоокеанского военно-морского училища, теперь лейтенанты: Добряков, Королев, Кириллов.