Отстранился. Эмили смотрела в землю, дрожала, как лист на ветру, крупные капли текли по бледным щекам.

– Прошу вас, – голос сбился, – больше не нужно, я этого не вынесу. Это отвратительно, я… Ваша светлость, не надо!

Михаэль не сразу понял, что остался один. Мир, который придумал, в который успел поверить, рухнул. Но он думает о себе, надо найти Эмили, успокоить ее, сказать… Он не знал, что говорить ей, и как вынесет ее слезы, но оставить девушку в таком состоянии не мог. Обошел сад – парочки уединялись на скамеечках, но Эмили нигде не было. Неужели вернулась в дом? Но там гости, они поймут, что она плакала. Нет, вряд ли она там, и все же.

Михаэль зашел в дом, и увидел Эмили среди танцующих. Она заливалась смехом, и это не была игра на публику. Михаэль взял бокал шампанского у лакея.

– Празднуешь освобождение? – услышал голос брата. Не обернулся. – Оставлю тебя ненадолго.

– Я скоро и сам уезжаю.

Брайн подмигнул Торнтону, и тот подключился:

– Маргарет расстроится.

– С чего вдруг? – удивился Михаэль.

– Именно это я спросил свою супругу, когда она сказала, что ты и Брайн ей нравитесь. Если ты расстроишь Маргарет, ты расстроишь меня. Сильно.

– Шантажируешь, – Михаэль усмехнулся.

– Уговариваю, привожу аргументы.

Питер подмигнул ему и Брайн вышел из бального зала, через пятнадцать минут он уже стучался в дверь дома Элфордов; по совету дворецкого зашел в библиотеку со стороны оранжереи.

– Вторая дверь закрыта.

– Спасибо.

– Миледи не слишком обрадуется визиту, – предупредил тот.

– Моему визиту?

– Любому визиту, милорд.

– Я рискну.

Он открыл дверь оранжереи, зашел в библиотеку. Тихо, только часы подавали признаки жизни, вздох откуда-то слева. Он прошел вглубь, сел в кресло, напротив дивана, в котором, свернувшись клубком, лежала леди Элфорд.

Ее глаза припухли – слезы, она обнимала подушечку – одиночество. Захотелось сказать ей что-то доброе, но не сейчас, раньше, чтобы не было слез. Он не должен был оставлять ее одну, но знал, чувствовал, что излишне добрым с ней быть не мог.

Она пошевелилась, открыла глаза. Зеленые, как у дикой кошки, затуманенные от сна.

– Виконт? – Выпрямилась, оправляя платье. – Какими судьбами?

– Приехал за вами.

– Странно, я никуда не собираюсь.

– Собираетесь.

– Да? Куда?

Мэри рассеянно улыбнулась. Виконт выглядел великолепно. В полумраке волосы казались черными, и только пламя свечей отбрасывало рыжие блики, глаза – больше и ярче. Сейчас они были цвета дождя днем.

– Вы знаете, что у вас неприлично длинные ресницы?

Он промолчал.

– Они должны были достаться женщине.

– Вам?

– Хотя бы. Как компенсация за все остальное.

Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Молчание затянулось, но не было тягостным. Женщина, пробудившаяся ото сна, женщина, чьи волосы спадали на плечи небрежными прядями; в смятом платье с расстегнутым воротом… Он задержал взгляд на пуговичках, вернулся к лицу… Его тело отреагировало самым неожиданным образом – плоть начала набухать. Он смотрел немигая, неосознавая, но уже чувствуя: происходит то, что не должно происходить. Не с ней.