— Не соскучишься с тобой, Пётр Миронович! — устало улыбнулся молчавший всё это время Косыгин.
— Не звонить? — вот сейчас всё и решится — а то так, шавки тявкали.
— Звони. И ты, Александр Николаевич, звони президенту Стассену, пусть мосты взрывает. Пока ничего не обещай. Они сейчас там возбудились — могут просто из мести бомбануть, могут и ядерными. Ну да местность безлюдная. К тому же, может, всё это слегка преувеличено? Хиросима и Нагасаки ведь стоят на прежнем месте, процветают даже.
— А с Кульджей что? — мотнул головой Гречко. — Не понял!
— Подождём пока. Пусть все игроки как следуют увязнут. Нам сейчас о другом думать надо! Георгий Карпович, поднимите свои архивы, посмотрите. Нужны генералы или партийные лидеры Китая, что учились, лечились или работали в СССР — и чтобы они сейчас вес имели в армии и правительстве. Пора нам там к власти приводить адекватного человека.
Событие девятнадцатое
Славяне были вольнолюбивым народом. Их часто угоняли в рабство,
но и там они не работали…
«Гей, славяне!» — заорали славяне и погнались за геем.
Уехать из Москвы не дали никому — ну, точнее, сами себе не дали. Коллективный же орган. Один на всех. Решили недельку всем из столицы не ногой — даже на дачу. Вон, есть гостиница.
— А можно мне в Кремлёвской больнице полежать? — Пётр ногу свою хромовую задрал.
— Без проблем, — Косыгин вздохнул. — Везёт же некоторым, есть время болеть.
Вот сейчас лежит в палате и смотрит на двух… как бы их без мата назвать? «Чудиков»? Нет. Те просто чудят — эти же с целью.
Ну и ладно — у нас ними на сегодняшний момент совпадают цели.
— Товари… Госпо… Друзья! Давайте-ка я вас друг другу представлю. По правую руку от моей ноги находится Добровольский Алексей Александрович. Личность совершенно нетривиальная: советский идеолог славянского неоязычества, национал-анархист, национал-социалист, «волхв». Автор программной самиздатовской статьи «Стрелы Ярилы». Участник диссидентского движения СССР, член Народно-трудового союза русских солидаристов. В заключении сошёлся с бывшими коллаборационистами, нацистами, соратниками Краснова, Шкуро и Власова, членами Народно-трудового союза, — хватит, а то от похвалы вон засмущался волхв Алёшенька.
— Пётр Миронович, я человек увлекающийся. Ну, наделал в молодости ошибок.
— В «МОЛОДОСТИ»??? Алексей Александрович, вам, мать вашу, пятьдесят шесть лет! И я говорю про последние десять — а вы, оказывается, ещё и в «молодости» по ведьмам шастали?
— Пётр Миронович! Я ведь исправился, людей лечу — что вы меня перед незнакомым человеком чихвостите?!
— Правда ваша, това… вы ведь теперь товарищ Добровольский?
— Кхм, я и…
— Замнём. В общем, вы не бойтесь, Алексей Александрович, человек, что стоит по левую руку от моей правой ноги — тоже деятель. Это Миролюбов Юрий Петрович. Он… он… он в некотором смысле ваш коллега. Писатель, историк, славянист и авто… Ага, и именно он издал в американском журнале «Жар-Птица» вашу библию — «Велесову книгу». Всё, можете обниматься и всплакнуть друг у друга на плече.
— Ну, мы уж почти пообнимались. Мне вот костыли мешают.