До самого конца подпольной борьбы разведка старалась напустить побольше тумана... И ни бог, ни черт, ни сам де Голль не могли найти концов в этом тумане.

Благоприятное для военных операций время года вселяло в нас счастливые надежды.

На Востоке весеннее генеральное наступление советских войск закончилось форсированием больших рек. На юге были окружены десять немецких дивизий, граница Буковины перейдена, советские войска подходили к границе Чехословакии. В Италии линия фронта стабилизировалась. На Германию англосаксы обрушивали теперь по тысяче - тысяче пятисот самолетов в один рейд, сбрасывавших до трех тысяч бомб... Однако основная надежда французов была на обещанный второй фронт, который никак не открывался.

В Алжире, помимо работы Ассамблеи, занятой вопросом организации власти на местах после освобождения Франции, большие волнения вызывали процесс вишийского министра внутренних дел Пюшё и вероятный уход генерала Жиро, чье поведение во время процесса поразило даже его лучших друзей.

На следующий день после казни Пюшё я ожидал на вилле "Глицинии" приема, во время которого должен был перед своей новой поездкой в Лондон переговорить с де Голлем. Из кабинета де Голля вышел Ле Трокер. Де Голль был бледен. Прежде чем вынести окончательное решение, он провел беспокойную ночь. Он мне сказал буквально следующее: "На наших руках кровь. Надо сплотиться и работать, работать..." Что до меня, то я думал о драме французов, о тех, кто нес за нее ответственность, о других смертях и бедах, о другой крови.

За несколько дней до того я получил из Лондона от начальника моего кабинета Жоржа Бориса следующую телеграмму: "На Беркли-сквер состоялось совещание. В результате сообщения, сделанного ближайшим сотрудником Вашего именитого собеседника{22}, стало ясно, что последний изменил свою точку зрения на поддержку со стороны Сопротивления: он больше не рассчитывает на действия маки, подобные операциям Тито.

Принимая во внимание вышесказанное, он оставляет на усмотрение верховного командования вопрос о помощи, которую следует предоставить маки. Тем не менее он все же не отказывается от своих прежних обещаний, считая, что программа на март уже не подлежит никаким изменениям.

Итак, помощь в апреле и в последующие месяцы зависит скорее от Верховного главнокомандующего, чем от Вашего именитого собеседника. Мнение же Верховного главнокомандующего предположительно следующее:

1. Желательно усилить постоянные удары по коммуникациям противника.

2. Желательно всячески мешать переброске тактического резерва противника в момент высадки.

3. Желательны согласованные действия всех партизанских отрядов в нужный момент.

Англичане полагают, что в связи с параграфами 1 и 2 дальнейшее вооружение партизанских отрядов весьма полезно".

Лишь значительно позже я понял внезапный и мимолетный интерес, проявленный Черчиллем к маки Южной зоны.

В декабре 1943 года, за несколько недель до наших переговоров в Марракеше, состоялось Тегеранское совещание.

На этом совещании Черчилль обязался провести весной или летом на французской стороне Ламанша операцию, названную "Оверлорд". Кроме того, было высказано мнение о желательности вспомогательной операции на юге Франции или в Адриатическом заливе, которая будет предшествовать операции "Оверлорд". В конце концов, как об этом пишет Черчилль в своей книге "Вся правда должна быть сказана", Рузвельт высказал следующие соображения: "Президент тогда заметил, что следует обратить сугубое внимание на хронологическую последовательность операций. Любая операция в восточном Средиземноморье отодвинет, по всей вероятности, "Оверлорд" на конец июня или июля. Лично он был против такой оттяжки, если можно ее избежать. Он предложил, чтобы эксперты изучили возможность нанести удар на юге Франции в период, предложенный Советским правительством, то есть до "Оверлорда", придерживаясь при этом основного принципа: указанная операция должна состояться в условленные сроки.