— Ну как? Вы что-нибудь обнаружили?

Она закрыла ему рот рукой.

— Да! Но здесь не место говорить об этом. Вернемся назад!

Спустя несколько минут они были уже дома. Фьора рассказала о своем похождении со страстью, которую она всегда вкладывала в свою речь, будучи в сильном волнении:

— В этом подвале находится женщина, без сомнения, закованная в цепи, которой эти негодяи пользуются как игрушкой. Надо что-то предпринять.

— Я абсолютно с тобой согласен, — сказал Деметриос, — но что? Силой проникнуть в этот дом? Но ты сама убедилась, что это невозможно. Выдать мессира дю Амеля властям? Мы всего лишь иностранцы: нас и слушать не будут. А если даже мы добьемся расследования, эта несчастная исчезнет до его начала. Во всяком случае, если история, которую рассказала тебе Шретьеннота, правдива, то, следовательно, она длится довольно долго.

— Разве это не причина для того, чтобы положить ей конец? Я должна попасть в этот дом во что бы то ни стало! Иначе как же можем добраться до дю Амеля?

— Подумаем, когда он приедет…

— Нет, надо подумать раньше и подготовиться.

Впрочем, у меня есть идея, рискованная, конечно, но это наш единственный шанс.

— Какая?

— Я тебе объясню потом. А пока что мне нужно три предмета.

— А именно?

— Платье из серого бархата, фасон которого я обрисую, белокурый парик и… ключ от дома дю Амеля. Его можно будет украсть у одного из слуг, когда тот ходит по ночам к девочкам.

— Это можно устроить, — подтвердил Эстебан. — У меня будет ключ, но надо действовать сразу, как только мы им завладеем.

— Одного часа будет достаточно, — сказала Фьора, — но потом, возможно, нам придется покинуть город.

Как и было обещано, на следующий день мадам Морель-Соверген пришла к своей молодой жиличке, чтобы познакомиться с ней и справиться о ее здоровье.

Продолжая играть свою роль, Фьора приняла ее с предупредительностью и с некоторым любопытством, потому что эта дама хорошо знала человека, против которого они с Деметриосом объединились в союз, скрепив его кровью.

Бывшая кормилица герцога была крупной женщиной в возрасте более шестидесяти лет, но сохранившая некоторую свежесть. Она была одета в элегантное траурное платье, несмотря на то что ее муж умер тридцать семь лет тому назад, из шелка с тонкой вышивкой, ее высокую прическу украшали дорогие кружева.

Обе женщины сразу почувствовали взаимную симпатию. Фьора поблагодарила хозяйку дома за то внимание, которое та ей оказала, а мадам Симона выразила, в свою очередь, сожаление, что такое юное создание вынуждено было соблюдать постельный режим.

— Может быть, деревенский воздух был бы полезнее для вас? — спросила она. — У меня в деревне есть несколько домов, и я с удовольствием предоставила бы один из них в ваше распоряжение.

— Вы бесконечно добры, — ответила Фьора, — но должна признаться вам, что деревня наводит на меня скуку. Я так люблю ощущать вокруг себя оживление города, а ваш мне особенно нравится.

— Наш город, без сомнения, красив, — сказала со вздохом мадам Симона, — но вот уже много лет как в нем не ощущается никакого оживления. Подумайте только, его владыки словно позабыли о его существовании!