Герцог объяснял:

— Наша кузина, герцогиня Савойская, сообщила нам слухи, которыми полны окрестности. Несколько тысяч жителей кантонов во главе с жителями Берна должны собраться в Нешателе и оттуда двинуться на нас.

Таким солдатам, как мы, не стоит их опасаться, но все же мы опередим их по времени.

— Почему бы не подождать их здесь! — поинтересовался Антуан Бургундский. — Лагерь хорошо защищен рекой и другими укреплениями, которые мы возвели для наших пушек. К тому же у этих горцев мало кавалерии. У нас на равнине будет большое преимущество.

— Возможно, и так. Но я полагаю, что нашим лучшим союзником будет быстрота. Надо захватить Вомаркюс, а после этого вперед пойду я со всей армией. Эффект неожиданности полностью покажет себя, и мы атакуем Нешатель еще до того, как жители организуют настоящую оборону.

— Итак, лагерь снимается?

— Нет, — покачал головой Карл. — Я сказал, что быстрота — наш лучший союзник, и поэтому мы не можем связывать себе руки всеми этими повозками, багажом, имуществом канцелярии и теми женщинами, которые за нами следуют. Поверьте мне, у нас будет просто быстрый переход, и мы окажемся под стенами Нешателя, ни разу не обнажив шпагу!

— Послы поедут с вами? .

— Что до меня, так я поеду за монсеньером, если только он сам не отошлет меня, — возразил Панигарола. — Разве я не являюсь глазами и ушами моего благородного хозяина? А порой и его голосом?

— Вы больше, чем посол, потому что мы испытываем к вам дружеские чувства, — любезно ответил герцог, — вы останетесь рядом с нами.

— Могу ли я надеяться, что посол будет сопровождать герцога один? — дипломатично спросил Филипп, глядя при этом на Фьору. — Некоторые пажи мне кажутся слишком хрупкими для того, чтобы носить полное вооружение.

Миланец заметил этот взгляд и улыбнулся:

— Монсеньор герцог оставляет свои сокровища в лагере. С его позволения я сделаю то же с тем сокровищем, которое он мне в свое время поручил.

На другой день, 10 марта, крепость Вомаркюс пала под мощными ударами бургундцев, которые поставили в ней свой гарнизон, а на другой день, 11 марта, в субботу, армия начала то, что герцог назвал «военной прогулкой».

Воспоминание об этом зябком утре надолго останется в сердце Фьоры. Закутавшись в меховой плащ, подаренный ей герцогом, и стоя на пороге своей палатки, Фьора смотрела, как он удалялся по равнине, похожий на железную статую, увенчанную золотым львом, на своем Моро, любимом коне, напоминавшем из-за металлических доспехов сказочное животное, и сопровождаемый личным знаменосцем. А вокруг него — множество кавалеров ордена Золотого Руна, каждый со своим гербом: фантастический мир грифонов, леопардов, быков, химер и сирен… Над головой его лошади подрагивал золотой цветок лилии, на концах лепестков которого сверкали бриллианты — жалкий и навсегда утраченный им символ королевской власти, которую сам герцог, впрочем, глубоко ненавидел.

Начинавшийся день был серым, а небо мутным.

Слева горы Альбер и Шоссрон были еще покрыты снегом, а поверхность озера отсвечивала ртутным блеском.

Авангард, вернувшийся из Вомаркюса, удалялся по извилистой дороге «Виа Детра», а основная часть армии огибала Грандсон и исчезала вдали. Герцог даже не позаботился расположить ее в боевом порядке, считая, что никому не придется вступать в сражение, а надо будет всего лишь преодолеть какое-то расстояние, чтобы застигнуть швейцарцев врасплох.