— Сорок семь за этого динозавра, если берете, – говорит старуха таким тоном, будто уже знает, что не беру.

Я же не коллекционер.

Ночь. Новые схватки с незаконным материнством. Младенцы – повсюду, выскакивают, как поганки после дождя. Я больше не могу продолжать это делать. Мне даже пришлось покинуть место последнего вызова, прежде чем прибудет команда зачистки. Прервал цепь доказательств, но что мне поделать, если всюду, куда бы я ни пришел, мир детей вспарывает реальность вокруг меня. И дыни, и гороховые стручки, и плодородные матки открываются и изрыгают младенцев на землю. Мы тонем в младенцах. Джунгли, кажется, просто кипят от них – от женщин, прячущихся в чаще пригородов, и, когда я пулей лечу вдоль линий маглайна по своим кровавым поручениям, джунгли тянутся ко мне снизу своими извивающимися побегами.

Адрес той мамаши – на дисплее моей патрульной машины. Сейчас она прячется. Вернулась в свою кроличью нору. Задраила люк над головой и затаилась со своим потомством, воссоединенная с подпольем женщин, решивших скопом убить себя ради того, чтобы иметь возможность ощениться. Вернулась в духоту запертых дверей и обгаженных подгузников, в сообщество матерей, дарящих наборы поездов маленьким созданиям, которые играют с ними – вместо того, чтобы ставить на прикроватный столик и заставлять тебя смотреть на них каждый чертов день.

Женщина-коллекционер. Я удерживаюсь от того, чтобы напасть на нее. Мне кажется, что это будет нечестно. Я должен выждать, когда она совершит свою ошибку, прежде чем шлепнуть ее детей. Но осознание того, что она там, приятно щекочет мои мысли, я снова и снова ловлю себя на том, что тянусь к клавиатуре и начинаю вводить ее адрес в навигаторе.

Но вот приходит очередной вызов, очередная зачистка, и я позволяю себе притвориться, что не знаю о ней, что не проникал в ее норку-укрытие и не могу теперь заглянуть к ней, когда пожелаю. Женщина, о которой мы не знаем – пока еще. Женщина, которая не допустила ошибки – пока еще. Вместо этого я несусь по рельсам на очередной вызов, прорезаясь сквозь верхние ярусы джунглей в тех местах, где они охватили линию, рвусь вершить судьбы женщин, которые были менее удачливы и умны, чем та, которой нравится коллекционировать. Они удерживали меня какое-то время, но в конце, припаркованный над морским берегом, слыша визгливые крики обезьян из джунглей и капли дождя, шпаклюющие ветровое стекло, я вбиваю адрес коллекционерши.

Я просто проеду мимо.

Должно быть, это был богатый дом – во времена до начала изоляции парниковых газов. До того, как мы все забрались высоко в сияющий воздух спиралей и суперкластеров. Но сейчас он существует на самом краю того, что осталось от пригородов. Я удивлюсь, если в доме до сих пор есть электричество и работают любые другие сервисы. Со всех сторон его окружают, охватывают джунгли. Дорога к дому, вдали от маглайнов и служебных магистралей, вся разломана, продырявлена и завалена вторгшимися на нее деревьями. Она умна. Она так близко к диким джунглям, как это только возможно для жизни. Дальше – только путаница теней и зеленая тьма. Обезьяны улепётывают прочь от света, распыляемого во тьму моими фарами. Другие дома вокруг нее уже давно покинуты. Со дня на день они полностью прекратят обслуживать весь этот район, и он зарастет, окончательно поглотится джунглями через пару ближайших лет, когда будут задействованы последние спирали.