Перламутровое мерцание, угасавшее на горизонте, над островами, ложилось мягким отблеском на тонкое лицо Абигель, подчеркивая его красоту. Тяготы ее положения не исказили его черты, не испортили его чистый цвет. Она по-прежнему носила строгий ларошельский чепец, бывший не самым популярным убором среди городских дам, но ей он достался от матери, уроженицы Ангулемского графства, а там не напяливали на себя банты да кружева. Этот суровый чепец необычайно шел Абигель.

— Так значит, вы счастливы?.. — спросила Анжелика. Абигель вздрогнула, и если бы не темнота, Анжелика увидела бы, как та покраснела. Но Абигель смирила свое волнение, и Анжелика догадалась, что молодая женщина улыбается.

— Сказать так — значит сказать слишком мало… Как возблагодарить мне Господа? Каждый день я открываю все новые сокровища в сердце моего мужа, богатство его ума и знаний, его мудрость, его глубокий, сильный характер человека жесткого подчас, но умеющего чувствовать… По-моему, в глубине души он.., очень добрый. Но в наше время это опасная добродетель, и он это знает.

Она добавила задумчиво:

— Я учусь любить мужчину. Это странное испытание. Мужчина — это что-то неведомое, столь отличное от нас и столь важное. Я иногда думаю: не бываем ли мы, женщины, невнимательны к ним, отказывая им в праве на свой, особый склад ума. И если они не всегда понимают нас, то и мы.., всегда ли мы делаем усилие, чтобы понять их такими, какими их вылепили столетия; ведь на них лежит ответственность за все в этом мире, а это тяжкий груз, даже если они и завладели им по своей собственной воле?

— Мы наследовали рабству, а они — владычеству, — сказала Анжелика. — Вот почему между нами иногда проскакивает искра непонимания. Но вместе с тем это захватывающий жребий: искать согласия, призывая на помощь любовь.

Было уже почти совершенно темно. В домах и в порту, как опалы на темно-синем фоне, загорелись огни; на островах, рассеянных в бухте и казавшихся днем пустынными, появились тускло-красные звездочки костров и фонарей, указывая на присутствие людей. Внезапно у Анжелики вырвалось:

— Мне кажется, за нами кто-то следит… В кустах что-то пошевелилось.

Они прислушались. У обеих женщин создалось ощущение, что кто-то совсем рядом наблюдает за ними, и слежка эта воспринималась как угроза.

Абигель обхватила Анжелику за плечи и прижала ее к себе. Позднее она признавалась, что в тот миг испытала уверенность — огромная опасность нависла над Анжеликой де Пейрак.

Им почудилось, что раздался глубокий, душераздирающий вздох, но, по-видимому, то был всего лишь ветер, прошелестевший в соснах на скале.

— Пойдем в комнаты, — произнесла Абигель, увлекая за собой подругу.

Они уже повернулись к дому и сделали несколько шагов, когда их вновь встревожил треск веток, а затем раздалось весьма внятное хрюканье.

— Ох! — воскликнула Абигель, — так вот в чем дело! Опять к нам в сад от Мерсело забрался их поросенок — с той стороны есть только плетень. Они совсем не следят, чтобы он сидел в своем загоне, и он ищет себе пропитание на деревенских улицах и в чужих садах; им так проще.